Если бы ты знал, как цветет иудейская пустыня
рано в марте, когда упрямая жизнь
коренится в горстке пыли и праха
в узкой нише между камнями.
Мой единственный, может быть, и любовь
так цепляется первой зеленью
за острия и грани кварца, полевого шпата,
для неё – километры пустых пространств,-
тех, безводных, и носится Дух Святой.
Посмотри – повсюду алые всполохи,
брызги нежно-лилового и золотого
у подножий резных округлых холмов,–
это она… Ей почти ничего не надо,
Чтобы безудержно расцвести, – всего-то
камни, луч, предчувствие ранней весны, -
полюбуйся на тонкий бархат, на шёлк с виссоном
невесомых её лепестков.
А когда уходили на долгую молитву и покаяние
в эти земли аввы, верные Богу,
то они с печалью и нежностью
целовали бережно лица друг друга,
Провидя в них лики и образа,
и в прощении провидя прощание.
Но весна отцветала, и кроме акрид и меда
и Его благодати не было ничего
поддержать в себе жизнь, – верно, поэтому,
зная всё, не обещали друг другу встречи
Древние пустынножители.
Также и я, словно иконный целуя образ –
благоговею, прощаю, прошу тебя о прощении,
но не имею смиренья и сил подвижников
взять и вот так проститься.