(Из дневниковых записей)
Песня
ГРЁЗЫ СКВОЗЬ СЛЁЗЫ
(Или: подземный переход)
Ты хоть много проживи, хоть мало,
Но тебе скажу я, не тая:
ЕСЛИ БОЛЬ ДРУГИХ ТВОЕЙ НЕ СТАЛА,
ПРОЖИТА НАПРАСНО ЖИЗНЬ ТВОЯ.
. . (Расул Гамзатов)
I
Не так давно, – да вот, всего-то месяца два назад, – в один из осенних прохладных дней ушедшего года, – я на улицах Питера, гонят дела. Мне надо на обратную сторону шумного городского проспекта. Благо, недалеко подземный переход. Ещё спускаясь вниз по ступенькам перехода, слышу, кто-то старательно, оттуда – из сумрака, выводит на скрипке светлую мелодию широко известной песни. Спускаюсь вниз, поворачиваю направо, и – как бы не гнали дела, невольно задерживаю шаг, – перед глазами предстаёт такая картина: с левой стороны того немноголюдного перехода стоят торговые ларьки, ярко освещённые изнутри. И не то чтобы плотным рядом, а разбросанные неравномерными промежутками друг от друга по всей стене. А с другой, совсем голой стороны, чуть ближе к центру, стоит худенький, лет семи-восьми мальчонка. Вот он-то и выводит трогающую душу мелодию на своей скрипке. Он выбрал место напротив самого большого промежутка между ларьками, – вероятно, чтобы не мешать торговым людям своей музыкой. Мальчик бедно и даже, как мне показалось, довольно холодно одет (надо сказать, под землёй вообще прохладней, а в переходах дует....). Около его ног, как в таких случаях обычно бывает, нет ни фуражечки, ни какой-нибудь картонной коробки или раскрытой сумки, а просто – сбоку, к самой стене расстелена небольшая чистая газета, и на ней по краям два камушка. Он играет на скрипке, а в метре от него, напротив, стоит девочка и восхищенно, во все глаза, смотрит на маленького музыканта. И со стороны как-то так выглядит,будто он играет только для неё -одной. Девочка годика на полтора помладше его, и ростом поменьше. Она одета тепло и необыкновенно красиво. Мальчишечка явно смущается: он то опустит свои большие серые ресницы, а то вдруг распахнёт их, как крылышки, и посмотрит на неё такой же открытой и светлой улыбкой, как и его музыка сейчас. Мама девочки тут же, сзади, зацепилась у ларька с бижутерией. Она нервно перебирает в руках бусы, кулоны, ещё что-то цветное, яркое. Но вот она столь же нервно бросает всё в окошко ларя, торопливо подходит к девочке и молча, бесцеремонно, – я бы сказал, как-то уж совсем грубо хватает её за руку и тащит к выходу. Они идут прямо на меня. Я вижу – девочка совершенно ошарашена. Как бы по инерции, она делает несколько шагов за матерью, но потом начинает отчаянно упираться, приседать; начинает громко стонать:«а-а, а-а-а...", а мать тащит её,не обращая внимания, будто ручную коляску сзади.Но вот дочь выдёргивает свою ладошку из её рук, выпрямляется и ожесточённо, глядя матери в глаза, истошно, на весь переход, кричит: «ма-а-ма-а-а-а», и в этом раздирающем душу крике явно чувствуется осуждение, отчаянье, обида; слышится недоуменный вопрос: «Что же ты делаешь, мама? Как же так можно?» Потом она решительно поворачивается и возвращается на то место, где только что стояла - рядом с музыкантом. И я вижу, мать от неожиданности даже ахнула. Зрачки её расширились, неестественно перекошенный, широко открывшийся рот так и застыл в удивлении. А мальчонка, видя эту сцену, было опустил скрипочку, но, когда девочка полными слёз глазами вновь подошла к нему – ждёт –стал опять играть. Но теперь что-то очень-очень грустное. И серые, печальные ресницы его заблестели...
Женщина медленно подходит к дочери сзади; она наклоняется над её мокрым лицом и, как одержимая, повторяет теперь только одно: «Прости, прости меня, доченька; пожалуйста, прости…» (Может впервые за всю жизнь, пока они вместе, она поняла, какая добрая у неё девочка, насколько отзывчивая своим маленьким сердечком...
( Маленьким?! Но, боже, каким же огромным, что дай Бог каждому из нас, взрослых, хотя бы малую толику его!)
А люди – всё мимо, мимо… Редкий из них, если и задержится, будто, что-то вспомнив, наклонится над газеткой с горсткой мелочи и бежит дальше, даже не сбавляя шага. Но вот, смотрю: снующие мимо туда-сюда люди начинают приостанавливаться. То ли тот громкий крик девочки услышали(настолько громкий, что, вероятно, и на улице слышен был), а может их удивляет сцена, что женщина, никого не стесняясь, просит у малышки прощения, –люди останавливаются, глазеют, перешёптываются… Нет, их интересует не музыка худенького измождённого пацанёнка, но именно сцена. Вот людей всё больше и больше (у нас ведь как, зеваки на зевак идут). Народ затолпился около нашего музыканта, – а на толпу бегут, торопятся всё новые и новые зеваки.(А как же, всем интересно: что там такое происходит?) Да вот и я среди них – скраю. На газетку густо посыпались деньги. Но мальчонка никого и ничего не видит сейчас и к деньгам, замечаю, безразличен. Дети, что впереди толпящихся людей,неотрывно смотрят друг на друга. И я чувствую, музыка его сейчас только для неё! Нет сейчас во всём мире кого-то ближе, роднее, чем этих два маленьких сердечка. И никто-никто сейчас не понимает друг друга так, как они – истинно святые души. Музыка мальчишечки грустна, но божественна, красива, чиста – будто сама душа его плачет… И вечно торопящиеся
куда-то по своим заботам люди вокруг понемногу оттаивают. Молчаливая скорбь стоит теперь в их глазах. А он поднимает свои большие влажные ресницы и краем губ, через силу, пытается улыбнуться ей… Но вижу – не получается. Нет, не получается...И от всего этого на сердце становится ещё горше........
II
Неожиданно откуда-то появляется высокий мужчина (ещё достаточно молодой, представительного вида, одет с иголочки).Он шумно проталкивается в самую гущу толпы и строго требует, чтобы все сейчас же разошлись. Кричит, что собравшиеся мешают проходу пешеходов и торговле. Показывает при этом в сторону ларьков.Хотя подземный переход не настолько узок, место для прохода предостаточно. Скорее всего, это был какой-нибудь средней руки чиновник подведомственных торговых точек вокруг, ответственный за порядок здесь. Очевидно, кто-то из торговых людей позвонил ему, пожаловался. Но опять же, ведь ребёнок выбрал место напротив самого большого промежутка между ларьками, чтобы никому не мешать. Да куда там… Народ, хотя и ропщет, но начинает понемногу расходиться. Громче всех возмущается мать той девочки, будто тем хочет как-то оправдаться перед своей дочерью, загладить собственную вину. А мужчина подходит к пацанёнку, что стоит у холодной стены, и кричит: «Серёжка, я же тебя предупреждал, я просил тебя никогда больше сюда не приходить, слышишь, ни-ко-гда. Вот сейчас вызову, кого следует, пусть с тобой разбираются в отделении – почему по улицам шатаешься? Знай, тебя от твоей бабушки заберут. В детдом отправят».Видно по всему, что этот служака давно уже знает его. Может Серёжа раньше, когда пришёл сюда в самый первый раз, - а на него нажаловались, - доверился дяденьке; рассказал ему всё о себе, а тот теперь вот бессовестно пользуется этим. Запугивает. Грозится детским домом. Мальчик поднял голову, молча посмотрел на него долгим горьким взглядом – лицо его побледнело, губы задрожали и слёзы градом покатились по лицу...Он только ещё крепче прижал свою скрипочку к груди и обречённо опустив голову, медленно побрёл к выходу. А будто в никуда......Даже не наклонился к газетке, – деньги так и остались лежать нетронутыми на полу. Добрые люди догадались: призадержали маленького музыканта, бросились собирать рассыпанные деньги и рассовывать ему по карманам. А из какого-то его кармана они опять рассыпались по полу...Повторюсь, совсем безучастен он был к деньгам. Он только молча и безутешно плакал. И в глазах стоял немой вопрос: «Зачем люди такие? – сразу в детский дом, а как же бабушка? Она ведь там, дома, совсем-совсем одна...»(То, что его зовут Серёжей, и что он живёт с бабушкой – я понял из тех угроз, что сыплются на его голову). Но надо признать, мне все же не показалось, что сотрудник тот, так-то уже совсем рьяно бранился, т. е. со зла.Нет, скорее для виду. Но всё равно, так нельзя бы, это слишком жестоко.Да он и сам не выдерживает, – когда ребёнок бредёт к выходу, мужчина в двух шагах идёт сзади от него и извиняющимся голосом просит: «Серёжа, ну ты же всё понимаешь, ты уже большой, пожалуйста, найди себе другое место. Здесь нельзя. Видишь, меня ругают и на тебя жалуются.» Потом он махнул рукой, резко повернулся и пошёл в обратную сторону. А когда шёл мимо той газетки, расстеленной на полу, вдруг остановился, постоял над ней минуту-другую – глаза его покраснели, он часто-часто заморгал, потом поднял газету и, нервно комкая её в руках, быстро пошёл прочь.Некоторые из продавцов при этом из окошек своих ларьков нарочито громко здоровались с ним, непременно называя по имени-отчеству, как бы заискивая. Но он ничего им не отвечал. Даже не обернулся в их сторону. И во всех его движениях явно читалось: «Эх вы, люди, всё жалуетесь, жалуетесь… Да чем же этот ребёнок вам мог помешать?».
(Да уж, видно, помешал: не т у д а деньги кладут...)
III
Переход опустел, народ рассеялся, но щемящая тоскливая боль в груди осталась… Подумалось: что я здесь делаю?Зачем до последнего здесь, зачем делаю вид, будто побрякушки в ярких витринах интересуют, а на самом деле вижу совсем другое? Зачем? Разве и без того мало боли вокруг? От всего увиденного меня трясло, как в лихорадке… Состояние было совершенно раздавленное. Какие уж тут дела, надо возвращаться домой. "Ах, водки бы сейчас, что-ли..." – мелькнула вдруг тоскливая мысль.
Но не в сторону метро, не домой понесли меня ноги, а туда, вслед мальчонке. Он явно нуждается в нашей помощи........................................... Спросить кого: а где же ему место себе искать другое? Если на него кричат, грозятся детдомом, а он всё равно украдкой возвращается сюда,– значит, некуда больше идти. (Наверное, где-то рядом живёт; одна бабушка и осталась, - брошен всеми,сирота...) Конечно, можно расположиться прямо на улице, под открытым небом. Но на улице дождик холодный сыплет, и скрипка на улице не так звучно поёт, как здесь, в подземном переходе. И потОм, её никак нельзя намочить под дождиком, скрипка – она живая, всё чувствует. Да ведь и самому ему, наверное, порой так хочется насладиться её нежным звуком – она и плачет, и любит всех вокруг...
Вот так и появилась на свет эта грустная песня «Грёзы сквозь слёзы».
И последнее. Прошло уже немало времени после того, когда эта песня была написана. А подземный переход всё не хочет отпускать. Ну вот что поделать? Может теперь, когда выговорился, все же поотпустит? (Говорят, в подобных случаях выговориться надо).
* Небольшое примечание: признаться, мне что-то тревожно за него. А если с его бабушкой - единственным ЧЕЛОВЕКОМ, кто ещё остаётся рядом с Серёжей на Этом Свете случится что-нибудь (не приведи Господь!), что тогда? тогда что?? Детдом??? Нет! Не-ет, это невозможно...... и ведь при живой-то матери, она где-то совсем рядом..........
Но где теперь он, наш маленький музыкант? Храни его, ангел, – пожалуйста, береги! Давайте и мы будем добрее, внимательнее друг к другу, пусть и к незнакомым нам людям. Ангел – он ведь в каждом из нас. Заметим, кто бы и как плохо не говорил, не думал о нас, но разве мы сами не знаем о себе, что мы – лучше, добрее своим столь ранимым сердечком; светлее душою. Кто знает, может мы и сами потом, после завершения земного пути, перевоплотимся в добрых ангелов для кого-нибудь из живущих здесь, на Земле людей. Мы хранимы только потому, что пока ещё храним в себе веру в доброту, веру в самое лучшее, что есть у нас в Душе. И если Душа наша скорбит или поёт – значит Душа наша в зеркале любуется! Истинно так. Истинно!
(Санкт-Петербург. Измеров)
Музыкально-поэтическая композиция из цикла «Бриллиантами – по свиньям»
ГРЁЗЫ СКВОЗЬ СЛЁЗЫ
В рубище мальчик со скрипкой.
Улица мимо идёт...
Звякают грустно монетки, -
Скрипка поёт.
Скрипочка тихо играет.
МОлит она за него.
Плачет и вновь представляет
Принцем его.
Хочется девочке-скрипке
Рядом с мальчишечкой быть, --
В белых роскошных нарядах
Петь и кружить!
Маленький принц обернётся
Добрым для всех королём.
Будет он всюду по свЕту
С нею – вдвоём.
Этот король не обманет.
Грусть с ним утихнет и боль;
Этот король не обидит, --
Добрый король.
.......................................
..,....................................
В рубище мальчик со скрипкой,
Улица мимо п л ы в ё т...
Нежная музыка льётся -
Скрипка поёт,
Скрипка поёт,
Скрипка поёт.
Сладостны скрипочки грёзы,
Холодно...
КАтятся слёзы...
А люди – всё мимо и мимо....
Господи, не-вы-но-си-мо-о-о-о........
П О С Л Е С Л О В И Е
_________________________________________________
Прости нас, Серёжа.
Прости, если можешь.
Я знаю, простишь, -
Не простить ты не сможешь.
А только простит ли
Вселюбящий Боже
убогие души,*
как души убогих??**
прим: *Убогие души. -Люди без сердца.
**Души убогих.- Души юродивых.
.......Переход опустел...Возникло острое, нестерпимое желание пообщаться
с маленьким музыкантом: он явно нуждается в нашей помощи. Хотелось поговорить
с ним, расспросить, утешить.Но как-нибудь осторожно, не задевая его чувств, достоинства, - особенно в эту минуту.
Я выхожу, - о нет! - я выбегаю вслед за ним вверх по ступенькам. На улице стал накрапывать холодный дождик...Бросился в одну сторону людского потока, в другую,
- и вот вижу его одинокую согбенную спину со скрипочкой в тряпичном чехле на плечах. Обречённо опустив голову, он медленно-медленно бредёт вдоль улицы, а будто в Никуда...
Поравнявшись, пытаюсь разговорить его, но разговора не получается. Он всё больше
отмалчивается, идёт, не останавливаясь. Если что-то и ответит, то вовсе односложно: "да - нет". Испытываю неловкость перед ним. Может ему сейчас хочется побыть одному
(наверное, я не первый, кто когда-то хотел бы с ним поговорить).
Что же остаётся? Я только прошу его об одном, - что так вот недолго простудиться; что надо идти сейчас домой. Бабушка дома одна...
"Она ведь всякий раз, когда ты уходишь из дома, переживает за тебя".
При этих словах он приостановился, впервые посмотрел мне в глаза. Мысленно прощаясь, говорю: "Серёжа, ты хорошо играешь. удивительно для твоего возраста. Я - слышал! Я - слушал! У тебя всё получится. Ты только учись".
Неожиданно, глаза его, хотя ещё и заплаканные, посветлели немного, затеплились.
Как бы ища подтверждение услышанному, дрогнувшим, робким голосом он говорит: "Я не знаю". "Правда, Серёжа, - загораюсь я, - поверь, это правда! Мне очень понравилось. Странно, когда ты успел так красиво научиться этому? Признаться, я по-хорошему завидую тебе, - я вот взрослый, а так играть не умею. А мне хотелось бы, поверь. Да и только ли мне, вон сколько людей было - все слушали!". Он немного оттаял, стал разговорчивее. А чуть позже его и вовсе будто прорвало, -- немало что он поведал о себе тогда... Из его сбивчивого рассказа я понял следующее:
когда мама жила с ними, она преподавала в музыкальной школе. Где-то
недалеко от дома. И она занималась с ним там же, обучала играть на скрипке. А когда ребёнку было около семи лет, мама уехала в другой город,- в области. "И там теперь живёт с каким-то дядей". Папу своего Серёжа никогда не видел и ничего о нём не знает,(бросил их, когда ему было полтора годика)...Мама оставила сынишку на бабушку и деда. Приезжает не часто, Серёжа мучительно скучает по ней...
"Дедушка, - рассказывает он, - недавно, в начале весны этого года, сильно заболел
и умер. Сообщение маме дали, а она не приехала... На кладбище мы были вдвоём. И была Валентина Андреевна, - наша соседка по площадке. Но была недолго, ушла, очень торопилась - у неё болеет внук, а ехать далеко.
А ещё были двое рабочих кладбища. Они лопатами сыпали землю..... Когда засЫпали всё, бабушка хотела дать им деньги, просила взять, но они почему-то отказались,ничего у нас не взяли. А один из них о чём-то тихо поговорил с другим; попросил, чтобы мы пока никуда не уходили, а сам куда-то убежал. Скоро он вернулся и положил в руку бабушке свёрток(это были деньги).Сказал, что это ваши,- то, что вы перед тем внесли сюда... Бабушка стала плакать голосом, отказывалась брать. Они успокаивали нас, говорили, что мы обидим их, если не возьмём. Я крепился как мог... молчал...всё молчал... но не выдержал - закружилась голова и сами собой подкосились ноги...
(мне потом сказали, что на какое-то время потерял сознание). Пришёл в себя на руках у рабочего,а другой рабочий поддерживал мою бабушку, - ей стало совсем плохо, и он по своему телефону вызывал доктора; хорошо,что обошлось... Они утешали нас, оставались всё время рядом и после, когда уже всё засыпали и всё красиво сделали над бугорком; обещали ухаживать за могилкой...". Потом Серёжа стал описывать внешность тех двоих рабочих, просил:"Если увидите кого из них, пожалуйста, скажите им - спасибо, они очень-очень хорошие"
"А потом, - продолжал он,- мы все вместе пошли к выходу. За воротами рабочие договорились с одним шофёром машины и он подвёз нас к метро,- вот к этому переходу, - обернувшись, Серёжа показал рукой в ту сторону, откуда его только что выпроводили."...
Теперь у него только бабушка и эта вот маленькая скрипка - "от мамы осталась".
В остальном же Серёжа учится играть сам. Играет без нот. В нотах не разбирается, -только самое первое, - то, что осталось в памяти, когда занимались с мамой.
Спрашиваю, есть ли у них дома телефон? "Да,- отвечает, - есть". И вопросительно
смотрит. Говорю: "Мне хотелось бы позвонить вам. Договориться с твоей бабушкой,
чтобы мы все вместе, втроём, пошли бы в такой дом - "Администрация района"
называется, понимаешь? Там нам могли бы помочь, определить тебя в музыкальную школу.
Ты хочешь учиться музыке?" Он замахал при этом руками: "Всё! Уже договорились.
Я скоро пойду в музыкальную школу!!! Как раз туда, где работала мама. А больше
нам ничего не надо".
Расстались мы с маленьким нашим музыкантом как давние
друзья. Я Обнял его , и мы по-мужски пожали друг другу руки на прощание.
Он тихо сказал: "До свидания".
Отойдя пару десятков шагов, я обернулся, уверенный в том, что он пошёл домой.
(При разговоре Серёжа показывал в ту сторону, где среди высоток его дом. Совсем рядом).
Оборачиваюсь, а он стоит на месте и печально смотрит мне вслед......И вновь глаза его набухли......
В эту секунду всё во мне будто обрушилось........ Подбегаю к нему, наклоняюсь, пытаюсь утешить....
А он весь так прижался, будто птенчик, уткнулся в грудь, дал волю тёплым слезам....только тихо всхлипывает..........
И в данный момент мы хорошо понимаем друг друга без слов: Ну что же поделать,
МАМА не приехала..........
Зачем же так-то, мама?......Что ты делаешь.....Ну, вот что ты делаешь......
Пожалуйста, услышь беззвучные мольбы грустных глаз кровиночки своей; он любит тебя, ждёт......тоскует..... (Видно, и в обморок на кладбище упал из-за тебя.Переживает...)
Какое-то время вот так, молча, вдвоём, стоим посреди улицы под моросящим дождиком.......А редкие прохожие - мимо, мимо.......
И кто же теперь разберёт: где тут безмерное детское горе, а где дождинки большими каплями текут по щекам........
Казалось, само Небо сейчас безутешно плачет над нами......
Прости нас, Серёжа. Прости...
Санкт-Петербург. Январь. Измеров
@Copyright:Портал под эгидой Российского союза писателей