В холодной дальней стороне, на том краю земли,
В глубокой пропасти, на дне два дерева росли.
Меж них, прочней чем сталь ножа, лежал валун седой.
И разделял он, как межа,деревья меж собой.
Одно росло себе, цвело, не зная о другом.
Другое дерн сырой рвало, ломая корни в нем.
И сотни солнц, и сотни лун, забывши жизнь саму,
Оно тянулось сквозь валун к соседу своему.
Был камень холоден и стар, как воин-ветеран.
И нипочём ему был жар древесных свежих ран.
Как кость хрустели корешки, струился сок как кровь.
Из боли, горя и тоски священная любовь
Росла в том деревце сама. В другом же, в темный час,
Из красоты и из ума гордыня родилась.
Темно и пусто было там, у пропасти на дне.
Оно тянулось к облакам, что плыли в вышине,
Мечтало вырваться из тьмы в один прекрасный день.
Другое же, как знаем мы, устраивала тень.
Ведь как бы ни был мрак глубок
- Надежды ярок свет,
И гаснет света волосок, когда надежды нет.
Валун скрипел, валун дрожал в тисках живых корней,
Но вот, не выдержал, и стал лишь грудою камней.
На землю деревце легло, презрев червей и грязь,
И ствол другого оплело по тем камням стелясь.
И прикипело, приросло навеки к одному.
Его теперь лишь берегло и отгоняло тьму.
А то, лишь кроною кивнув, опять, на зло векам,
От пыли ветви отряхнув, рванулось к облакам.
Не камень ныне их делил, а солнца гордый свет.
***
Боюсь, моих не хватит сил хранить тебя, сосед.