Ване Скороходову.
Был слаб мой молебен —
просил, да Бог не дал ума.
А солнце на небе —
почти что на рынке хурма:
по форме, по цвету —
по воле невидимых сил.
Сожми сигарету
зубами, губу прикусив,
и, дым выдыхая,
случайно подумай о том,
какая плохая
случилась зима за окном.
Зима ли? Неужто?
А выглядит — дивертисмент.
смотри, простудушный,
сгорает вдали континент —
в масштабах вселенной
что дачный искрится камин;
неприкосновенно
уходит в отставку Кабмин;
и кто-то кому-то
ракетой грозит, паразит;
а после — наутро —
сказали, и вирус грозит.
Как проигрыш в споре
снег выпал в конце февраля,
и я в разговоре
обсценное высказал "бля".
Снег сыпал, снег падал,
как будто бы что причитал,
но всё, что мне надо,
во взгляде твоём я читал.
Растаят сугробы,
отмёрзнет гольяновский пруд,
познаем мы оба,
что дружба — значительный труд,
ведь вряд ли найдётся
хоть что-то сложнее на пядь:
лишь друг обернётся
всё с первого взгляда понять —
про солнце на рынке,
зависшую в небе хурму,
про мысль о блондинке,
ушедшей Бог знает к кому,
о чайке, невесть как
над горо-летающей-дом,
о доброй невесте,
женою вошедшей в твой дом;
я пустопорожно
смотрел в заоконную даль,
а ты, всё что можно,
во взгляде моём угадал —
про этот фальшивый,
навязанный мне оптимизм,
про этих паршивых
и сизых пернатых без виз.
Великою силой
сквозняк дым табачный качал,
и я, братец милый,
про это легко б умолчал,
но выучил русский
за то, что он самый простой,
как стан её — узкий,
как зуб золотой — золотой.