Когда мне было пять лет, мне приснилась старость:
Я кормил голубей возле выхода из метро,
Хлеб крошился под пальцами - липкая, серая гадость,
Я был похож на всех и одновременно ни на кого.
А голуби становились взрослыми и улетали,
Я поднимал им вслед морщинистую ладонь,
Вспоминал времена, которые не настали,
И в аптеку брёл купить какой-то флакон.
Мне было пять лет, я глядел на себя угрюмо -
Зеркало скалило трещины и показывало старика,
Он силился вспомнить: а был ли когда-то юным? -
И пытался прогнать прочь мелкого говнюка.
Ходил в детский сад, где учили считать монеты,
Чтобы мог купить я гречневую крупу,
Хотя хотелось мороженного, и в садике знали это,
Но шептали уклончиво, что вырасту и пойму.
Мне было пять лет и я был очень странным ребёнком
С глазами убийцы и с улыбкой агента ЧК,
Все дети играли, а я молча стоял в сторонке
И пытался понять - да что ж это за игра?
Почему все кругами носятся и, толкаясь локтями,
Друг друга сшибают на землю, дерутся, орут?
Я шёл домой и там писал заявление маме,
На детей подавая в самый-самый верховный суд!
Старики уважали меня за твёрдый, стальной характер -
Наверное, чуяли старческим нюхом, что свой.
Говорили, что пру к цели, как белорусский трактор,
И скоро, наверное, стану совсем большой...
И вот я проснулся. Мне пять. За окошком лето.
Светит солнце в окно - можно бегать, скакать, играть,
А главное - есть мороженное, если дадут монеток...
Ну, и гречку пока можно будет не покупать.