Рашьше подхватывали песни, теперь коронавирус.
Так что можете меня поздравить.
После того как я прошёл изнурительный астматический тест давления в лёгких на окружающую девичью среду, меня - бывшего палача, ратовавшего за раздельное пЫтание, с распростёртыми объятиями приняли на халявную работу дневальным соглядатаем в бруклинский публичный дом "Весёлые дурнушки" без испытательного срока.
С моим резюме, ране втиравшегося в межбедерные пространства, а ныне в эмиграционной действительности ограничивающегося наивным женским доверием, это не составило большого труда.
Значительную роль в достигнутом успехе составило конфиденциальное досье засекреченого периода, когда красное словцо, сказанное за меня вышележащей надо мной начальницей, помогло мне, тщетно пытавшемуся по заданию поисковой партии переделать Березовского в Дубровского.
Попривыкшему в жизни ко многому, это испытание было ничем по сравнению с тем, что пришлось пережить хоккейной шайбе.
Конечно, то ли из страха, то ли из чувства благодарности я пригласил моё протеже в ресторан, где она безмятежно разбросала по скатерти столовое серебро нечёсанных волос, прихлебывая щи прокрустовой ложкой, пока я заказывал себе кровавый бифштекс с пониженным гемоглобином.
Казалось, моё обручение с пивной бочкой, у которой клипсы прикрывали седину мочек ушей, состоялось.
На какой-то момент меня осенило прозрение, и я принёс ей в тянучке прогорклых слов извинения за когда-то несодеянное.
Но она презрительно вернула их не разворачивая.
Нашу продуктивную посиделку в тот незабываемый вечер невозможно было сравнить ни с чем, не считая прочёсывания гарлемских джунглей чере-паховым гребешком моей бабушки.
Но игра стоила свеч, которые мне предстояло держать в ногах требовательных посетителей заведения "Весёлые дурнушки".