ГЛАВА 45 (1793 г)
1 Когда уже терпенье на исходе
Достаточно лишь слова одного.
Инстинкты подчиняются природе,
Поддерживая мира естество,
В котором всё загадочно порою.
Да к выдумкам пристрастно большинство.
А вот в Пале-Рояле пир горою
Давно уж не закатывал престол.
Дичь истребили и теперь, не скрою,
Не королю она пошла на стол,
Хозяйкам же в селениях Прованса
Стал вовсе недоступен разносол.
13 Чем глубже погружаешься в пространство,
Тем двойственней клубки небесных пут:
То века восемнадцатого братство,
То века двадцать первого маршрут.
Задумал окунуться в якобинство,
Но терроризм в Европе тут, как тут.
Как с талисманом обрести единство,
А не шарахаться в припадках дней,
Соседствуя с невероятным свинством,
Что каждого наследия сильней…
Но ты, читатель, на меня не сетуй,
Ведь страшно оторваться от корней.
25 Когда-нибудь в безоблачные лета
Освоят люди таинство времён,
И в космосе летать быстрее света
Способен будет каждый почтальон.
А я тут упираюсь до упора,
Неловкостью своей обременён.
Всё это будет. Пусть не слишком скоро,
Но я продолжу вдумчивый рассказ.
Когда-то близ селения Шандора
Жила семья такая, как у вас:
Родители да пара ребятишек.
Но беды их начнутся не сейчас.
37 Вязанка дров, гора сосновых шишек,
Из печки тянет ласковый дымок.
Хозяин дома с обветшавшей крышей
Эжен Сомьё, по прозвищу Бульдог.
Он здоровяк и браконьер отменный,
Любую дичь заманит в свой силок.
Другие в поле. Он же в лес бессменно,
Мол, хлеб растить, забота бедняка,
И вот в тиши крадётся незаметно,
А туши сбудет в лавке мясника,
И пей-гуляй. А что худая кровля,
Так у него на всё одна рука.
49 Он руку потерял на рыбной ловле -
Столкнулись лодки в полной темноте,
Любому бы хватило той юдоли,
А он сказал: «Сокровища не те,
Что найдены, но что добыты с кровью» –
И усмехнулся горькой правоте.
Он это говорил не с пустословья,
Но детям то же повторял подчас.
Жена смотрела на него с любовью,
Не замечая мужниных проказ.
Кто счастье черпал ложками большими,
Тот лиха нахлебается не раз.
61 Над Францией волнения кружили,
Эжен исчез бродяжить по стране,
Его жене сундук дощатый сшили,
И стало в доме тихо, как во сне.
Сиротами остались два подростка:
Крепыш Симон и юная Аннет.
Сиротство неожиданно и просто,
А жизнь идёт, не ведая стыда,
И заполняет наши перекрёстки,
Вливаясь наводненьем в города.
Но в этом обездоленном соседстве
Не выплывает кто-то иногда.
73 Мы забываем многое о детстве,
И так стремимся это наверстать,
Что детское врожденное кокетство
Воспринимаем словно благодать,
И смотрим в это зеркало, как втайне
Всю жизнь свою надеясь оправдать.
Как без семьи вести хозяйство станет
Совсем ещё неопытный юнец,
Поможет только Бог. Его устами
Симону говорил святой отец.
Слова, слова - небесные скрижали –
Начало жизни и её конец.
85 Симона никогда не обижали
Злословия по поводу отца,
От свято верил мудрости кинжала
И не внимал насмешкам наглеца,
Отцовские слова нося с собою,
Как ценность из заветного ларца.
Он вовсе не пылал к отцу любовью,
Прося аббата записать слова.
Неграмотный по бедности сословья,
Но верный узам кровного родства,
Отправился разыскивать бродягу,
Отдав сестру послушницей сперва.
97 Симон душой прочувствовал отвагу
И зрелость в сохранении семьи,
И, как пароль, он спрятал ту бумагу,
Словам доверив помыслы свои.
Когда бы знать, где подстелить соломки,
Тогда и брёвна станут из хвои.
Он знать не знал премудростей всех тонких,
Не искушён был так же и во лжи,
Когда ему, совсем ещё ребёнку,
Пришлось увидеть, как жестока жизнь.
Когда наивность – истинное свойство,
То чем ещё возможно дорожить…
109 Теперь иные способы геройства
У нас в ходу, и стоит ли молчать,
Что это ежедневное позёрство
Лишь формирует злобу у волчат:
И слова нет про доброту и нежность,
Раз незачем святое различать…
Симона одолела безнадежность:
Где б ни скитался – всюду злой ответ,
Гражданство потеряло неизбежность
На примиренье и открыло свет
Войны гражданской, где ни благородству,
Ни даже снисхожденью места нет.
121 То было неожиданное скотство
Великого народа. Так всегда
Бывает по причине первородства,
(Ведь Каин нескончаем никогда),
Не победить, так вызвать принужденье,
Как загоняют на убой стада.
Симона погубило заблужденье
На высшую порядочность судей,
Записка послужила к осужденью
Возврата монархических идей.
Его приговорили к эшафоту
При радостном скоплении людей.
133 Толпу всегда подзуживает кто-то:
Актер ли он, иль нанятый болван,
На этот раз судейскую работу
Потешил однорукий великан,
Сказавший: «Ба, да это мой последыш…»,
Чем вызвал смех глазевших горожан.
Отметив правосудия победу
Кувшинчиком привычного вина,
Все разошлись. Но кто-то шёл по следу
Того верзилы. Ночь была темна,
И Гефсиманский суд свершился скоро –
Такая правосудию цена.
145 А где-то вор кричит: «Держите вора!..»