В небо смотрят глаза, и уносит ветер зрачки,
чтобы их разложить на скалистом морском берегу.
Рассекает лицо дождь; в нем моллюски, и с ними рачки,
иссыхают и рассыпаются на бегу. Непробитой стеной вода.
Все живое обветрилось в серый бетон,
и на нем первобытный анимализм давно вымерших видов зверей. Будет холод сегодня? — Скорее да. И потешный большой звездопад выцветших фонарей.
Плавный рост энтропии делает тусклой ненужной кнопку Ctrl-Z —
все события делятся на две группы: те невозможные, а иных не вернуть.
Тускло вспышки мерцают где-то за тучами; и в конце
мир растворяет серая муть.
Тучи сталкиваются низко-низко,
отрывают мясо с костей океанские штормы.
Так, бывает, в чистом поле сойдутся два галактических диска,
и теряют свои звезды, а их звезды теряют формы.
Ветер делает все неевклидовым, изгибает крыши и стены,
искривляет дороги, и теряет геодезическую луч.
Вся земля покрыта клочками белой океанической пены,
словно небо клочками туч.
Только камень стоит еще как-то, но до вторника, дальше неясность.
И разъест его вирус обветренности, пробирающий до корней.
Как в такую погоду не выходить из дома, если в доме тоже опасность,
если нет обетованных дней. — Я подумаю, но чуть погодя,
после вторника, например.
На уши давит погода.
Сверху давит звуковой барьер.
Полированные камни теряют лицо,
тонут в пене.
Солнце, уходящее заподлицо,
дарит тени.