Никого я не звал, но пришёл Никого,
чтобы выпить со мной и заплакать.
Я налил, и рассёк я ножом для него
золотую фруктовую мякоть.
Никого этим вечером рядом со мной.
И, любимую книгу листая,
он кивает индейской своей головой,
и волос бесконечная стая
набегает на плечи, лоснится ночным
гибким хищником, дикою пумой.
И витает над нами накуренный дым
сизокрылою птицей угрюмой.
Он мне скажет, что жив и пока что здоров,
умереть он не может, хоть тресни.
И затянем вдвоём для балтийских дворов
мы протяжные андские песни.
А потом обниму его и провожу.
За порогом он сгинет мгновенно -
привидение пьяное, горная жуть,
лучший друг, говоря откровенно.