Холодная родниковая вода, хороший кофе, турка, чайная ложка, на выпуклости корона, любимая солнечная чашка(кто то это ведерце-малолитражку, видел, улыбнулись, оба), газовая плита с автоподжигом, твоя мне во "всячине" больше, эстетичней, тоже улыбнулись, две неполные вогнутости коричневого помола в медь, для варки, чем не зелье, тоже улыбнулись.
Как практически всегда, мои мысли и я где-то, плита просится ее умыть, после извергнувшегося медного вулкана, опять не уследил, без мата, гнев, на обмен улыбки Чешира.
Тогда, много трений, много не моего, дальше от сердца, дальше от души, ей больно от неоднородности,-инородности, родного, вне дальше, глубже, в растворения тумана.
Умеренная сладость, не от прошлых жизней замена, а как ребенок излишествами не избалован, просто сладкое люблю, временами, не сравнивай, с чувствами, ведь знаю уже лампочка горит, улыбаешь.
И опять где-то, разбираю творящийся хаос, знаю что, но все те же сомнения, постоянно, ведь противоречив. Только знаешь, не в себе, а так хочу верить, ведь не может человек столько вытворять, к нему с теплым отношением и словом(да, "тактика" общения менялась, но лишь для того, чтобы оживить, вот и не понимало ни сердце ни душа, а зачем? за что тебя? все ни попадя метают, что же...
Не заметил, как иссушил смоль в себя и снова в мыслях замер, на минут пару. Бездумно срываюсь омыть чашу, и как глаза, душа толкнула, посмотри.
Гадают на кофейной гуще? Здесь постфактум, два обращенных к друг другу ликами королевские птицы, сплетенные в сердце, у них одно зерно на двоих, а к их целостности, с открытой пастью, змей.
Ты во мне, знаю, сомневаешься и по сей день, принимая не пойми за что, не важно, слышу от тебя другое, это важно.
О чем весь этот… не было надобности тебе врать, отравляло, и лишь туманом пред твоих очей.