10
В школе я чувствовала себя, как дома. Нравились дети, скромные и любознательные, и те, что умели вести себя шумно и весело. Нравились учителя. И хотя они были старше меня, относились ко мне, как равной им. На одной из перемен мы разговаривали о том, что дети устали, ждут каникул, которые уже близки. В раскрытые двери вошёл директор школы, подключился к разговору и сделал вывод, что рано думать о каникулах, по плану он посетил уроки многих учителей, а вот уроки русского языка и литературы намерен посетить теперь. Все посмотрели в мою сторону, хотя, кроме меня, в школе была ещё одна преподаватель русского языка, которая провозгласила: «Милости просим, Николай Васильевич!» Я промолчала, а он сказал, что начнёт плановую проверку завтра и вышел. По звонку на урок все, взяв журналы, поспешили в классы. Директор стоял в коридоре, наблюдая внимательно за детьми. Когда я проходила мимо, остановил меня:
- Вы, Ольга Николаевна, в растерянности, в переживаниях за завтрашнее моё посещение на уроки? Чепуха всё это. Просто так надо.
- Нет, нет, никакого волнения не испытываю, - справляясь сама с собой, спокойно ответила я. - Приходите! Буду рада.
А на следующее утро мы вместе зашли в класс, где нас ждали дети, узнавшие ещё вчера от учителей, что не меня, а их будет слушать директор и делать соответствующие выводы. Поэтому не только я, но и они были готовы к урокам. Его посещение они воспринимали, как необходимую проверку, связанную с переводом в следующий класс.
Все уроки, которые проходили активно и организованно, Николай Васильевич сидел на стуле около свободной парты в конце классной комнаты и внимательно слушал, иногда улыбался, если слышал местные диалекты в речи детей. Мне приходилось их поправлять: «Не с кашовкой пошла в лес бабушка,
а с корзиной. Не трусы, а зайцы в лесу. Не векша грызёт жёлуди, а белка.» Я и сама улыбалась, догадываясь, о чём рассказывают дети, хотя слышала такие диалекты впервые, но радовала активность детей и их сообразительность.
По звонку с урока директор попросил мои поурочные и календарные планы, сказав, что вернёт минут через двадцать. Я ожидала, не уходила домой. Вскоре меня пригласили к нему в кабинет.
-Ну что, Ольга Николаевна, идёте сегодня в лес на лыжах? - спросил он. - Отличная погода. Да, уроки ваши мне понравились. Я вас не задерживаю. В лесу встретимся - одной нельзя, в
заповеднике зверья хватает, особенно кабанов. И вот ваши планы, возьмите. До встречи? Да? И я ответила, смущённо:
- Да.
11
Февральский день стоит сухой, белый, чистый. Всё освещено ярким солнечным светом. Особенно хороши ели. С ближайшей берёзы сыпется снежок. Его сбрасывают синицы, с весёлым цыканьем прыгая по веткам. Слышны издалека постукивания дятла. Снег вкусно хрустит и скрипит. Лишь кое-где сухие травки торчат из-под снега. Невольно хочется вскрикнуть от изумления и радости: «Необычайна ты, зима!» Но я молчу, словно соблюдаю конспирацию.
Мы встретились. Он стоял за елочками. Протянув ко мне руки, чтобы я ближе к нему подошла, и посмотрев на меня, спросил, опустив глаза:
- А вы не хотели бы про меня узнать что-нибудь личного? Я всё расскажу. Поймёте ли меня, сможете ли сопереживать? Да, да, не переживать, а сопереживать. Последнее поможет понять меня тогда, когда понять трудно человека, почти невозможно. Половина, если не больше, житейских несуразностей превращается в беды только из-за неспособности, выросшей из нежелания людей понимать друг друга или хотя бы попытаться понять. Я был женат, и сейчас у меня в паспорте есть отметка: «женат». Но мы не живём с ней вот уже три года. У нас было два сына. Из-за её халатности и беспечности их не стало. Похоронили обоих сразу. Я на работе был, а она с детками пошла на реку, за ними не уследила, потому что была увлечена разговором со знакомым мужичком. А детки на мосток зашли, толкая со мехом друг друга. Один не устоял и, схватив за руку другого, увлёк за собой. Разом и упали. Она не заметила. Какая-то женщина издалека закричала, что дети тонут. У мостка глубина. Она кинулась к мостку, да поздно. Мужик, с которым она болтала, сразу исчез, а она испугалась, смотря в воду, и с места не сдвинулась: плавать не умеет.
Чужой, незнакомый голос сообщил мне по телефону о беде. Вот с тех пор мы стали чужими. Я возненавидел её. А она только и смогла оправдать себя:
- Никто никогда не знает, с какой стороны приползёт беда. Даже прощения не попросила. А я уехал к отцу от неё и живу с ним и сестрой. Мамы у меня нет, умерла. В школе была вакансия директора. Так я стал директором школы. А бывшая уж никогда не будет моей счастливой судьбой, как бы ни складывалась моя жизнь. Я о ней и слышать не могу.
Он наклонил вниз голову. Молчал. В его глазах блестели слёзы, и он тихо едва выговорил: «Детей жаль, очень жаль.» Я понимала и чувствовала, что происходило в его душе, но молчала и, глядя на него, тяжело вздохнула. Мороз пробежал по коже. Мне стало жаль и детей, и его, хотелось плакать. И я поняла, что сопереживаю. Уходить от него не хотелось, но пора домой. Он взял мою руку и сказал:
- А теперь вот тебя встретил, Оля. Моя любовь к вам в такой глубине души, что эхом только я сам её слышу. Ему хотелось ещё сказать, что не зря они встретились, а потом говорить и говорить о главном, но время не ждёт. Мы нехотя попрощались. Я шла, опираясь на лыжные палки, а он стоял и смотрел из-за ёлочек мне вслед. Больше в лесу мы не встречались. А я в тот вечер вспомнила, что слово «любовь» было сказано им один раз. Но какое это имеет значение? Ему надо взять развод, а потом говорить о любви ко мне. Может, я сейчас излишне строга к нему и себе, но разум подсказывает, что мне надо быть с ним, потому что я этого хочу. Я люблю его. Он всегда производил на меня впечатление сильного человека, не способного согнуться от неожиданного удара судьбы, который, как я сегодня узнала, уже испытал. И я точно знаю теперь, почему он смотрит всегда восхищённым, удовлетворённым взглядом, если встречает меня.
На сердце было тяжело. Мне было жаль Николая Васильевича. Странное ощущение жалость. Перед всеми он скрытен, а мне рассказал. Будет ли он счастлив со мной? Дело не в том, счастлив ли ты лично. Личное счастье - понятие узкое. Его придумали те, кто хочет отгородиться от большой жизни, уйти в маленький мирок мелких интересов. А может, личное счастье назвали мелким те, кто не способен кого-нибудь сделать счастливым. Личное счастье может быть частью и большой жизни. Одно другому не мешает, - думала я.
12
Зима близилась к концу. Дыхание весны ощущается во всем. Она пробуждает еще спящую природу к новой жизни. Греет солнце, тает снег, и бегут, подпевая, ручьи. Все вокруг ликует под хор весенней капели. Это поразительная и не сравнимая ни с чем музыка, созданная природой, уставшей от долгой зимы. Настало новое удивительное и радостное время.
В такое вот время я была дома у мамы и, как всегда, закончив уборку комнат, присела отдохнуть. Задумалась, и так захотелось мне быть счастливой именно сегодня, а не завтра, не послезавтра, а сегодня, сейчас. Ведь это потому, что я люблю. Если бы это было просто, как светит солнце, дует ветерок или ручьи начинают свой бег… Мысль прервалась. И я больше ни о чём не думала. И вдруг услышала осторожное постукивание в окно.
- Да это же моё счастье, - сказала я себе, посмотрев на окно.
И я вздохнула так глубоко, что закружилась голова. А возможно, она закружилась от радости. Я вскочила с места открывать дверь. С улицы пахнуло весной. И я радостно сказала:
- Заходите! Вас двое!
- Один, - оглянулся он.
- Двое, - убеждала я. – Вы и весна.
- Ах, вот оно что! Весна! Но мы её оставим пока за порогом,
Пускай гуляет и помогает детям пускать по воде кораблики. И,
поздоровавшись, продолжил:
- А я к вам в гости зашёл по делу. Завтра воскресение, захочется сходить на рынок, а денег, наверняка, нет, и решил занести для этой цели зарплату, которую будут все получать только в понедельник. И он вынул из внутреннего кармана курточки деньги и ведомость. И пока я расписывалась в ведомости, окинул взглядом комнату.
- У вас уютно и солнечно.
- А мы сейчас кофе будем пить
- Не угадали. Будем сначала жарить колбаску. И он протянул пакет с колбасой и коробочкой конфет.
- Ну что же, пожарим. К ней есть макароны с зелёным сыром - нашим фирменным блюдом или можно с зелёным горошком.
- Нет, это будет много, хотя я проголодался порядком.
Через несколько минут мы сидели за столом. Но прежде, чем приняться за еду, он протянул мне, улыбаясь, другой документ, и я прочитала: «Свидетельство о разводе».
- Оленька, выходи за меня замуж. Ты давно знаешь, что я тебя люблю. Вот только сдерживал себя, свои чувства и поцеловать не решался. Конечно, мы будем просить благословения у твоей мамы. Мой отец давно этого ждёт. Мы подадим заявление в загс, через месяц наш брак зарегистрируют. Согласна? Да? – и, обняв меня, расцеловал. А я произнесла тихо слово «да» и не сопротивлялась.
Через месяц на моём пальце сверкало платиновое колечко с прозрачным бриллиантом - великолепный подарок мужа.
- Оно всегда будет моим главным аксессуаром и сделает мой облик более мягким, изящным, магическим. Кольцо - незабываемый дар от моего возлюбленного, - так думала я, любуясь подарком, о котором никогда не могла и подумать.
Мы жили в селе, недалеко от школы была ведомственная квартира. Дом из двух комнат и спальни нас вполне устраивал.
Мы были счастливы. Тётя Нюра приходила к нам каждый день.
Ей одной было скучно до слёз, и когда мы ей сказали, что она нам нужна, как мать, обрадовалась и заботилась по-прежнему, только теперь о двоих. По субботам вдвоём на мотоцикле ездили в город к маме. Однажды, когда мы проезжали через окраину леса, Николай Васильевич засмеялся и неожиданно для меня сказал, взглянув вопросительно:
- Ольга Николаевна, а вас можно поцеловать?
- Целуйте, - ответила я, - но что же это среди дороги?
- А это то, чего я хотел раньше сказать, но не смел, а сейчас вылетело из души отголоском эха. Это приятное воспоминание моей любви к тебе, Оленька.
- А я вспомнила другое, и, хотя вы директор школы, но можно было бы после работы не спешить, а меня поцеловать, как это делал в конце работы директор автобазы. Он в конце рабочего дня лично целовал всех водителей в губы, чтобы узнать, кто сливает солярку.
- Ладно, у меня для вас тоже есть анекдот по вопросу поцелуя. В магазин входит молодая красивая девушка. Скажите, мсье, сколько стоит эта ткань? - Недорого, мадемуазель. Один метр - поцелуй. - Действительно, недорого, я возьму восемь метров. Вот мой адрес. Бабушка заплатит.
И мы смеялись от души, пока не подъехали к дому. А дома, когда пришла мама, втроём обсуждали, нужен ли нам в селе свой дом или так и будем жить в ведомственном. Мама возражала, она считала, что её дом – это и наш дом и что лучше будет заменить мотоцикл машиной. «Всё может измениться в жизни, постоянного ничего не бывает, -убеждала она, - не надо спешить.» Мы с ней согласились.
Продолжение следует
http://stihi.ru/2020/03/14/3404