Сонным летом на рассвете
убивал в себе свой сплин,
и послушницу заметил
между рдеющих рябин.
Одинока и печальна,
нежно гладит лепестки.
Есть какая-то в ней тайна,
коль вздыхает от тоски.
Разве стоит юной деве
под апостольник шагать,
где церковные напевы
могут прошлое стирать?
Закружился, словно вьюга,
и не знаю, что со мной.
Стать хочу её супругом.
Согласится ль быть женой?
Подошёл. Молчу, как рыба,
и сгораю от стыда.
Губ прекраснейших изгибы,
поняв всё, сказали: да!
Станем вместе на рассвете
убивать в себе свой сплин,
и в прекрасном менуэте
век кружиться у рябин.
Мы летим судьбе навстречу,
бросив скуфью и псалтырь.
Исчезает тень под вечер,
с ней растаял монастырь.