«Ты обо мне не думай плохо,
Моя жестокая эпоха.
Я от тебя приму твой голод,
Из-за тебя останусь голой…
На всё иду.
На всё согласна.
Я всё отмерю полной мерой.
Но только ты верни мне ясность
И трижды отнятую веру.
Я так немного запросила
За жизнь свою –
Лишь откровенность.
А ты – молчишь – глаза скосила,
Всевидящая современность…
Молчишь ты. На краю отвесном
Тебе доподлинно известно,
Что даже если всё изымешь, -
И хлеб и голос, даже имя,
Я поделюсь остатком вдоха
С тобой, жестокая эпоха.
1952 год.
Замечательная советская поэтесса Инна Лиснянская стала лауреатом премии Александра Солженицина за 1999 год, «за прозрачную глубину стихотворного русского слова и многолетнее явленную в нём поэзию сострадания».
Это было закономерным событием.
Александр Солженицин, ещё в апреле 1993 года писал поэтессе:
«Казалось бы: после Ахматовой и Цветаевой – до чего же нелегко проложить свою самобытность в русской поэзии, придать её красок и быть значительной – а Вам это удалось, и видно, что не по заданной программе, а просто, само по себе, как льётся».
За своё незаурядное стихотворчество, на протяжении долгих лет, а прожила Инна Лиснянская 85 лет, поэтесса получила много премий:
-журнал «Стрелец» - 1994 год.
-журнал «Арион» - 1995 год.
-журнал «Дружба народов» - 1996 год.
-государственная премия – 1998 год.
-премия «Поэт» - 2009 год.
- премия «Дети Ра» - 2015 год (посмертно).
О премии «Поэт» - необходимо сказать отдельно.
Российская национальная премия «Поэт» - учреждена в 2005 году Обществом поощрения поэзии совместно с РАО «ЕЭС России».
Присуждается ежегодно одному из поэтов современной России. Лауреатами могут стать только ныне живущие русскоязычные поэты.
Национальность и место жительства при этом значение не имеет. Уставом Лауреатам премии «Поэт» - вручается памятный диплом, специальный нагрудный знак и денежное вознаграждение, сумма которого эквивалентна 1 500 000 рублей.
В мае 2018 года Анатолий Чубайс на церемонии завершения премии, которая прошла в Центральном Доме литераторов, объявил о закрытии премии «Поэт».
На смену этой премии для дальнейшего развития творческой деятельности будет создана новая премия «Поэзия», её будут продвигать среди молодёжи.
За тринадцать лет присуждений премии «Поэт» - её удостоились самые достойные поэты России:
А.Кушнер -2005, Олеся Николаева-2006,Олег Чухонцев-2007,Тимур Кибиров-2008, Инна Лиснянская-2009,Сергей Гандлевский-2010, Виктор Соснора-2011,Евгений Рейн-2012, Евгений Евтушенко-2013, Геннадий Русаков-2014, Юлий Ким-2015,Наум Коржавин-2016,Максим Амелин-2017.
Лиснянская Инна Львовна родилась 24 июня1928 года, в Баку, в межнациональной семье. Отец – Лев Маркович Лиснянский, еврей, военный врач, хирург, погиб на фронте.
Мать – Раиса Сумбатовна Адамова, армянка, инженер.
Инна Лиснянская вспоминала, что была тайно крещена от партийных родителей, бабушкой по материнской линии и няней Клавой – в возрасте, около 3-х лет.
Мы с няней Клавой (прибившейся к нашей инженерно-врачебной семье во время раскулачивания) – в церкви. Стоим на коленях.
Всё вокруг было золотистого цвета: свечи, картины (иконы), дымок от кадила, похожего на мамину шкатулку, и сам воздух.
Когда я повыше подняла голову, то увидела Бога. В золотистом длинном платье он ходил и что-то говорил. И очень мне захотелось познакомиться. Но как?
Дома, в огромной многонациональной коммуналке у меня уже был опыт проникновения к соседям: я приходила и спрашивала: «Который час?».
В церкви я поступила так же. Пройдя сквозь редкую толпу старушек (молодых не помню), я подошла и громко спросила:
-«Боженька, боженька, который час?».
- «Я не боженька, а батюшка». Неужели, - подумала я, - боженька умеет врать, ведь «батюшка» - Клавино слово.
Когда, например, на кухне горят котлеты, она обеими руками бьёт себя по коленям – «Ой, батюшка!» - и мчится к керосинке.
«Неправда!» - сказала я священнику упрямо.
- «Вы не батюшка, а боженька».
Тогда он обратился к подоспевшей Клаве: «Подождите меня, служба кончится, я скоро к вам выйду. Очень мне нравится твоё дитя, хочу с неё поговорить».
Опять потрясение: служба. На службу ходят папа и мама, а он не на службе, а на празднике.
И всё же мы познакомились, и батюшка мне так хорошо всё объяснил, что мы подружились. Потрясло меня и то, что я = хорошее дитя.
Так обо мне не могли сказать и не говорили ни дома, ни после – в школе. Всегда и всюду про меня говорили – упрямая, трудная.
Раиса Сумбатовна Адамова, после развода с отцом Инны, сочеталась узами брака вторично и уехала из Азербайджана.
Инна осталась жить с отцом и бабушкой.
В годы войны Инна работала санитаркой в госпитале, в 1984 году, вспоминая, ту нелёгкую свою недетскую работу в госпитале, Инна Львовна напишет цикл, из 15 стихов, под общим названием:
«В госпитале лицевого ранения».
Памяти моего отца, погибшего на фронте.
«Лучше заглядывать в окна к Макбету».
А.Ахматова.
9
Что ни лицо, то закрытая рана
В сон и сегодня глядит издалече:
В марле плотнее морского тумана –
Щели для зренья, дыханья и речи:
«Дочка, достань табачку из кармана
Да закрути самокрутку покрепче…
Двину из вашего Азербайджана,
Только куда? Не признают при встрече…»
Лучше заглядывать в окна к Макбету,
Чем в эту чистую прорубь для зренья
Страхом взлелеянного поколенья.
Вздрогну, проснусь. Закурю папиросу,
Бинт размотать – что верста за верстою…
Что моя жизнь перед этой бедою?
После школы друзья отправили стихи Инны Лиснянской в Литинститут.
Пройдя с блеском творческий конкурс, от вступительных экзаменов, находясь в Москве, решительно отказалась, несмотря на уговоры председателя правления Союза Писателей СССР, Николая Тихонова, который говорил Инне Лиснянской, что они чистая формальность.
С 1948 года Инна Лиснянская публикует стихи и переводы из азербайджанской поэзии.
Вышла замуж за замечательного поэта-фронтовика Григория Корина, в 1951 году у них родилась дочь Елена.
Позже год, до рождения дочери Елены, проучилась в Бакинском университете, 1950-1951.
Первый сборник стихов «Это было со мною» и «Верность», Инна Лиснянская, выпустила в Баку в 1958 году, тогда же она была принята в СП СССР.
В 1960 году переехала в Москву и поступила на Высшие литературные курсы.
Через год она публикует третий сборник «Не просто любовь». Четвёртая книга «Из первых уст»,1966 года, попадает под цензуру. Следующий сборник стихов выйдет спустя 10-ть лет.
Но за ним последует очередной инцидент:
Инна Львовна принимает участие в неподцензурном альманахе «Метрополь», в декабре 1978 года, вместе с мужем поэтом Семёном Липкиным, и писателем Семёном Аксёновым она выходит из рядов Союза писателей СССР в знак протеста против исключения из него Виктора Ерофеева и Евгения Попова, составителей альманаха.
Альманах «Метрополь» - сборник неподцензурных текстов известных литераторов (Владимир Высоцкий, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Юз Алешковский, Евгений Рейн, Генрих Сапгир, Юрий Карабчевский, Юрий Кублановский и другие), а также авторов, не допускавшихся в «эпоху застоя» к официальной печати.
«Метрополь» - был издан тиражом 12 экземпляров в декабре 1978 года самиздатовским способом – в виде машинописи.
Макет был разработан театральным художником Давидом Боровским, фронтиспис, обложку оформил художник Борис Мессерер, с изображением граммофона.
Один из альманахов был нелегально вывезен в США и в 1979 году опубликован в наборе.
Идея выпуска альманаха «Метрополь» принадлежала писателям Виктору Ерофееву и Евгению Попову, которые подключили к работеВасилия Аксёнова, Фазиля Искандера, Андрея Битова и других литераторов.
Суть проекта заключалась в том, чтобы разместить в сборнике неподцензурных текстов произведения, отклонённые советскими издательствами.
Владимир Высоцкий, согласно воспоминаниям Василия Аксёнова, отнёсся к предложению «с энтузиазмом» и передал для публикации большую подборку стихов.
Непосредственная работа под составлением альманаха проходила в квартире, которая прежде принадлежала матери Василия Аксёнова – скончавшейся незадолго до выхода «Метрополя» Евгении Гинзбург, автора знаменитого документального романа «Крутой маршрут».
Там работали энтузиасты и добровольные помощники. Перепечатывавшие тексты, склеивавшие машинописные листы, проводившие корректорскую правку.
Владимир Высоцкий непосредственного участия в работе не принимал, но иногда приходил в «редакцию» с гитарой, задавая при входе в квартиру шутливый вопрос:
«Здесь делают фальшивые деньги?».
После первого издания альманаха его авторы подверглись разного рода гонениям в СССР.
Среди ярлыков, наскоро приклеиваемых к альманаху «Метрополь» - властью - серость, пошлость, секс, есть и такой: богоискательство.
Видимо, этот ярлык предназначен, прежде всего, Инне Лиснянской.
В течение последующих 7-ми лет публиковалась только за рубежом.
О своей «пятой графе» Инна Львовна в беседе с поэтом Владимиром Мощенко сказала так:
«Мама у меня была армянка. Во мне есть кровь и русская. И французская, есть и еврейская, которая главенствовала у отца, военврача.
Получая паспорт, я попросила записать меня еврейкой, потому что знала о жертвах Катастрофы».
Памяти отца у Инны Лисянской есть примечательное стихотворение:
***
Мой отец – военный врач,
Грудь изранена.
Но играй ему скрипач,
Плач Израиля!
Он за музыку, как пульс,
Нитевидную,
Отдал пенсию, клянусь,
Инвалидную.
Он, как видишь, не ловкач –
Орден к ордену,
Но играй ему, скрипач,
Не про родину.
Бредит он вторую ночь
Печью газовой,
- Не пишись еврейкой, дочь, -
Мне наказывал.
Ах, играй, скрипач, играй!
За победою
Пусть ему приснится край
Заповеданный!
За него ль он отдал жизнь
Злую, милую?
Доиграй и помолись
Над могилою.
1975 год.
Инна Лиснянская долгое время была разлучена с дочерью Еленой, которая поставила перед собой задачу – оживить тех, кто сгорел в пламени Холокоста, в частности – художницу Фридл Диккер-Брандвейсову.
Фридл в Терезинском гетто была рядом с детьми. Обучала их умению рисовать, а настал час – пошла вместе с ними в печь.
«Лена, - говорила Инна Львовна, - организовала в Москве первую выставку художественных работ талантливых детей, погибших в гетто. Работы на время, рисунки и картины, предоставили музеи Праги.
В ответ – площадная ругань. Общество «Память», русская ультраправая антисемитская монархическая организация, Дмитрия Васильева, прибегло к угрозам.
Вот Лене и пришлось уехать, чтобы продолжить начатое святое дело. Вскоре на нескольких языках появилась её книга о Фридл…
Так уж получилось, дочка в Израиле, я – в России».
Дочка Инны Лиснянской – Елена Макарова, израильский прозаик, историк, педагог. Родилась в Баку,в 1951 году, жила в Москве. Окончила Литинститут им. Горького.
Художественный директор 16 международных выставок, автор 27 книг и свыше 80 публикаций, среди которых художественная проза, труды по искусствотерапии и истории гетто Терезина, в Чехословакии.
Её работы переводились на 12 языков. С 1990 года живёт в Иерусалиме, с семьёй. Муж, Сергей Макаров, также писатель, переводчик, историк.
Вместе с мужем, выпустили четырёхтомную серию о гетто Терезине «Крепость над бездной».
Историческая справка:
Книга рассказывает о Терезине (Терезинштадте) времён Второй мировой войны, когда этот гарнизонный город в шестидесяти километрах от Праги был превращён в еврейское гетто.
На деле это был пересылочный лагерь. Откуда заключённых депортировали в Освенцим и другие лагеря уничтожения.
Нацисты устроили из Терезина «потёмкинскую деревню».
Туда приезжали комиссии Международного Красного Креста, там снимали фильм о счастливой жизни евреев на территории Рейха.
Узники понимали, что попали в капкан, - об этом свидетельствуют дневниковые записи.
Но они не знали, что конечной точкой маршрута терезинских транспортов – «скотовозов» являются лагеря истребления.
Книги состоят из дневников и воспоминаний узников гетто, ушедших в небытиё, они снабжены статьями.
Комментариями и проиллюстрированы рисунками терезинских художников, детьми и взрослыми.
Материалы для книги предоставляли чешские музеи.
В транзитный лагерь, во время войны, было депортировано 140 886 евреев из Богемии и Моравии, Германии. Австрии. Голландии и Дании. Из них 88 135 было отправлено на уничтожение в Освенцим, Треблинку, Майданек, Ригу, Минск…
33 500 человек умерло в Терезине от голода и болезней.
Из 15 000 детей к концу войны в живых насчитывалось около 1000. Как известно, нацисты использовали Терезин в своей пропаганде, чтобы создать образ счастливой жизни в подаренном фюрером городе…
Заключённым детям разрешили культурные мероприятия и «домашнее занятия» по живописи и музыке.
В дневниковых записях есть такие строки:
«У нас чудесные, образованные воспитатели и учителя, мы рисовали… Если удавалось раздобыть кусок старой амбарной книги или чистый лист, счастью не было предела.
Мы испытывали творческий экстаз, наслаждение, забывали, где мы, изображали по памяти далеко ушедшее детство, дом – всё, что хотели и могли.
Творчество и было детским протестом против зла и унижения».
Каждая, из 4-х книг - имеет свыше 400 страниц, размер 24х22см, отпечатоно в Москве, ОАО «Типография Новости», 2003 год, 1000 экз.
Первая книга –«Терезинские дневники,1942-1945», показывает жизнь лагеря глазами его обитателей.
Вторая книга – «Я – блуждающий ребёнок. Дети и учителя в Терезине, 1941-1945» - собрана из детских рукописных журналов, дневников, стихов, прозы и рисунков.
Третья книга - «Терезинские лекции,1941-1944», четырёхтомника «Крепость над бездной», посвящена еврейским интеллектуалам из Чехословакии, Германии, Австрии, Голландии и Дании.
В пересылочном лагере Терезин они «у бездны на краю» читали друг другу лекции на всевозможные темы: о Платоне, «Фаусте» Гёте, Гоголе, о смысле жизни, об искусстве, поэзии и религии.
Четвёртая книга была посвящена жизни и творчеству терезинских художников, композиторов, музыкантов, актёров и режиссёров.
Все четыре тома «Крепость над бездной» проиллюстрированы рисунками, документами, фотографиями и кадрами из нацистских пропагандистских фильмов о Терезине.
Фундаментальный труд Елены и Сергея Макаровых не оставляет равнодушным ни одного читателя «Крепости над бездной».
Вот отзыв одной из читательниц:
«Дорогая Лена, я дочитала «Крепость над бездной» и испытываю желание перечитать вновь.
Какая широкая и яркая картина жуткой лагерной действительности и процветающей там интеллектуальной жизни!
Я думаю, что эта книга должна изучаться как важное пособие по истории культуры и нравственности ХХ столетия.
С другой стороны, это – личная трагедия столь многих блестящих людей, которые, возможно, улучшили бы наш мир, останься они в живых».
Инна Львовна, гордилась своей дочерью, её гражданской позицией и талантом исторических исследований жизни еврейского народа, близкого по мировой судьбе армянскому.
История любви двух выдающихся поэтов – поэта-фронтовика Семёна Липкина и Инны Лиснянской впечатляет.
У обоих были внешне благополучные и крепкие семьи, но встретившись в Доме творчества в Малеевке в 1967 году, за которого в начале 1970 годов вышла замуж, они больше не расставались: их сблизила поэзия.
После нашумевшей истории неподцензурного альманаха «Метрополь», их фактически вычеркнули из официальной литературной жизни.
Они жили в постоянной атмосфере слежки и обысков, а свои книги могли издавать только за рубежом, до начала перестройки в СССР.
В 1988 году Инна Лиснянская была восстановлена в Союзе писателей. На родине Инна Львовна начинает снова и много печататься в годы горбачёвской перестройки.
Неповторимые стихи Инны Львовны, проникнуты уловимым дочерним чувством, к русской природе, к России:
***
Нет безлюдных домов, есть бездомные люди…
Как сказать! Погляди хоть на это село,
Толстый иней на ставнях лежит, словно студень,
И сугробы на каждый забор намело.
Не зальётся петух, не залает собака,
Даже тени покинули эти места.
Только память глядит, существуя двояко –
Сверху в виде звезды, снизу в виде креста.
1979 год.
Борис Пастернак проникновенно почувствовал в стихах Инны Лиснянской их « русскую музыку» и трагический характер этой музыки, что же касается его как бы вопроса, откуда она в армяно-еврейской крови, то ответ на него мог бы быть таким же, если бы Борис Пастернак с аналогичным вопросом обратился к самому себе.
«Русская музыка» звучит в его поэзии и в поэзии других нерусских по крови поэтах потому, что они жили жизнью России и её народа.
Духовно и эстетически они были воспитаны на русской поэзии русской культуре в целом, а духовное родство со времён рождения христианства стало родством более значимым для роста личности, чем кровное родство, первостепенное для язычества и варваров.
Тяжелейшая ударом для Инны Лиснянской, стала кончина Семёна Липкина 31 марта 2003 года.
Стихи, Инны Лиснянской, посвящённые покойному супругу, стали настоящим событием современной русской литературы. Вот одно из них:
***
Сорок дней дышу я, как в дыму
Около огня.
Сорок дней душа твоя в дому
Около меня.
Для тебя и рюмка калач,
Весь в поминках стол.
Сорок дней мне говоришь: не плачь,
Волю я обрёл.
Волю ту, что я имел в обрез,
Будучи живым.
Не горюй! Я здесь! Я не исчез!
Просто стал незрим!
24 апреля 2003 года.
В последние годы жизни, вдовой, Инна Лиснянская, жила в Хайфе, в семье у дочери Елены и Сергея Макаровых, радуясь общению с двумя внуками, на Святой земле.
Умерла Инна Львовна Лиснянская 12 марта 2014 года.
Похоронена рядом с супругом, на Переделкинском кладбище, Москвы.
Из поэтического наследия Инны Лиснянской.
***
Забвенья нету сладкого,
Лишь горькое в груди, -
Защиты жди от слабого,
От сильного не жди.
Такое время адово
На нынешней Руси, -
Проси не у богатого,
У бедного проси.
Наглядны все прозрения,
Все истины просты, -
Не у святых прощения,
У грешников проси.
1967 год.
***
Возьми меня, Господи, вместо него,
А его на земле оставь!
Я – легкомысленное существо,
И Ты меня в ад отправь.
Пускай он ещё поживёт на земле,
Пускай попытает судьбу!
Мне легче купаться в кипящей смоле,
Чем выть на его гробу.
Молю Тебя, Господи, слёзно молю!
Останови мою кровь
Хотя бы за то, что его люблю
Сильней, чем Твою любовь.
1978 год.
***
Мы, русские, на мифы падки,
Хоть землю ешь, хоть спирт глуши,
Мы все заложники загадки
Своей же собственной души.
Змею истории голубим,
Но, как словами, ни криви,
Себя до ненависти любим
И ненавидим до любви.
Заздравные вздымая чаши,
Клянём извечную судьбу, -
Болит избранничество наше,
Как свежее клеймо во лбу.
2000 год.
***
Как странно думать, что на главной площади,
В родильных и смирительных домах,
В смирительных, куда меня вы прочите,
Одно и то же время на часах.
И я твержу вам, точно заведённая:
Кто прав всегда, тот никогда не прав,
И мечется душа уединённая,
От времени всеобщего устав.
В испарине мой лоб и щёки впалые,
И на погибель мне и возглас мой:
Ах, судьи мои злые, дети малые,
Задумайтесь над собственной судьбой!
Рот закушу до самой чёрной алости,
Моё молчание – моя броня.
Не мучайте меня – умру от жалости,
Мне жалко вас, не мучайте меня.
1981 год.
« В престижном посёлке».
Пленительный достался мне приют.
Твержу себе: блаженства не избудь.
С утра мне птицы что-нибудь поют.
Потом крошу я птицам что-нибудь, -
Вчера не отказались от мацы,
А завтра угощу их куличом, -
Здесь ни при чём умельцы-шельмецы,
Хоромы их тем боле ни при чём.
Две Пасхи в мире и в душе моей.
Смотри, скворец, воробышек смотри! –
Вчера зажгла я ровно семь свечей,
А завтра затепляю ровно три.
О, как везёт мне в жизни, как везёт!
И даже в том, что я с одним зрачком –
То ль верба весть мне в клювике несёт,
То ль птенчик показался мне цветком…
1984 год.
***
Немного понимания и жалости.
Хотя бы между близкими людьми.
Я думала – хочу я самой малости,
А это слишком много, чёрт возьми!
Уста мои страдают жёсткой засухой,
Повышенною влажностью – глаза.
И всё ж как у Христа за пазухой –
За городом, где певчие леса.
1996 год.
***
Белле Ахмадулиной.
Среди обыденных забот,
Среди растительного мира
Моя мучительная лира
О безысходности поёт.
И знаю, по моей вине
В тот день, когда мой век прервётся,
Никто не ощутит сиротства,
И всё-таки обидно мне:
Неужто лишь затем жила,
Чтоб после жизни беспробудной
Восстать травою изумрудной
И осознать, как жизнь светла.
1971 год.