Снилось много весны. В одном из эпизодов снов я увидел птичье гнёздышко, раскачивающееся на ветру, висящее, кажется, на тонкой паутинке. «Как же оно не сорвётся?!» - внимательно всматривался в небеса. Но ничего не видел. И тут какая-то старая женщина сказала мне ласково из-за плеча: «Ванятки это, ванятки… Там у неё два птенчика». Гнёздышко было похоже на узкую вытянутую рукавичку, в которой я отчётливо видел кружок, куда влетала мамка и где шевелились «ванятки». Рукавичка гнезда раскачивалась в небесах, в невесомости синего неба, а я стал отчётливо слышать птичьи голоса. И как только я осознал, что слышу их, так сразу случился музыкальный обвал, симфония, в которой я узнавал, кажется, знакомые мне трели… Я снял с небесной паутинки рукавичку с ванятками и стал искать им безопасного уголка: уж очень тревожно стало за их качание над самыми травами. В конце концов я оказался в… местной больнице, где прикрепил гнёздышко, уже больше похожее на сухой пучок веточек, к чему-то торчащему в потолке…
Чуть позже я шёл по сельским дорогам и вышел к синеющей весенней реке. Во сне я понимал, что это речка Шоноша, маленькая, лесная, но была она шире Волги. А направо от неё раскинулись зеленеющие луга, с только что наросшей травкой, чистой, как будто ухоженной. От реки они переливались в уютные, плавные холмы. А вдали лугов мне забелела одинокая березка, почти на берегу. Я долго, как мне казалось, любовался ей. Зелень, разлив, птичьи голоса, сельские дорожки, береза наполняли меня неизъяснимой радостью от наступившей весны. Помню ещё, что короче было идти к дому прямо, но какой-то мальчишка, удивившись мне, моему странствию, сказал мне, что «там не пройти». Да и куда было шагать в этот блистающий распад вод! Я развернулся, что-то ласковое сказал ему и с наслаждением пошагал домой – далёкой-далёкой дорогой…
Встал я утром помолодевшим и выздоровевшим.