Мне не столько не везёт, сколько не подвозит и на этом свете ничего не светит, даже подсвета не предвидится.
Когда-то я сам потерял социалистическое сознание без видимого на то сожаления при попытке усыпить его, не принесшей желаемых результатов.
В результате, застарелая подагра оказалась без надлежащего подогрева, как у неудавшегося искусствоведа, у которого открылось второе искусственное дыхание.
Научившись подавлять желания как прыщи, я готов был похоронить себя при жизни, но подумал, нехорошо опаздывать на собственные похороны, даже если они фиктивные.
Слава богу, что после последовавшей пластической операции меня оставили с носом, хотя левая ушная раковина, в которой обычно купались лучи восходящего солнца, по милости японских хирургов всё ещё оставалась продолжением внутреннего уха.
Теперь, от всего устав, изучаю устав приличного поведения, но, как правило, расхожусь с собой во мнении по малейшему поводу по разные стороны головы, где роются планы и перспективы, отпуская ногти на каникулы.
Правда, этот номер не всегда у меня проходит.
Попав из вперёдсмотрящих в соглядатаи, я вынужден был встать в очередь на получение контрамарки на соцобеспечение, зная, что дома на журнальном столике меня ЖАЖДАлось поллитровое счастье, где ветер из окна разгоняет стукающиеся шары в перемещающиеся по периметру бильярдного стола лузы.
Только от одной этой мысли горло пересыхает как Гвадалквивир в августовской Севилье, а глаза затягивает поволокой по паркетному полу.
И я катаюсь по нему в словесных потугах, невыносимое оставляя тяжеловесам.