Он тихо скончался в блокадное утро,
Бог в небе купался сражаясь с абсурдом,
Рисунки-ремарки с седым перламутром,
Нева и спектакли под солнечной пудрой...
Стояли в воде первобытные агнцы
И чистили зубы крестами,засранцы,
Подробно шептала псалмы речка Мойка,
На Зимней канавке вновь шла перестройка.
Расчесывал кудри усопшими ветер,
Погибший от глада был первым на свете,
Который писал картины не краской
А жизнью своей до предела несчастной.
Был дворник не в духе,совсем исхудавший,
Рыдающий горько о псине пропавшей,
Был снег как женатый хозяин в сорочке,
Над мертвым художником плакали дочки.
И смерть предлагала вновь чашечку неба,
Кусочек забытого птицами хлеба,
Цвело в полусне золотое искусство,
Хоть было от боли всем выжившим пусто...
Неопытность Бога прожившего вечность,
Святых первобытных дурная беспечность,
Желание нравится даже в печалях,
На корке земной нестерпимые дали...
Скончался под утро великий художник,
Блокадного мира ослепший заложник,
Сосала грудь неба замерзшая Мойка,
Сидела старушка на треснувшей койке.
Бежал без оглядки священник убогий,
Распухли от голода руки и ноги,
Вновь выдавши Смерть за русского князя
Сам Бог в синеве от бескормицы спятил...