Глава пятая
1
Колония разграблена. Пират
прошёлся так, что всюду только пепел
и вой нетронутых, бежавших наугад,
рабов плантаторных разорванные цепи,
тела рабов, не принявших устав
разбойничий, разорванные в клочья
тела солдат... Едва перелистав
события той злополучной ночи,
представив всё, поклялся отомстить!
Простив всё это, невозможно жить...
Припасов нет, но добровольцев - тьма!
И снова с капитаном незадача:
видавший виды, он сошёл с ума,
над чёрным телом, как над дочкой, плача...
– Прощай, Аннет. Увидимся ли вновь?
"Увидимся. Иначе быть не может.
А души обезумевших врагов
в аду сам дьявол позже подытожит!"
Ты знаешь: не боюсь я адских врат,
но ужаснулся, встретив Анин взгляд...
2
Не терпит время. Я простился с ней
и приказал дежурить неотлучно
на барке и внимательно за ней –
на берегу. Неслыханная сущность
речей и леденяще-жгучий взгляд
о многом мореходу говорят...
Отходим. Нет её на берегу
Всё тихо и предчувствие созрело...
– Ищите в трюме! Не игла в стогу!
И снова на востоке пламенело
тревожно небо. Крики и возня –
и вылетают прямо на меня
суровые, как кнехты, моряки:
царапины, лохмотья, синяки...
Она забилась в угол, словно зверь.
Царапалась, кусалась и визжала,
как сотня Гарпий. У меня (поверь!)
колени задрожали. И кинжала
горящих глаз я выдержать не смог,
и волосы, как от мозгов дымок,
зашевелились. Убежали все.
Запахло серой, порохом и смертью...
А волны на прибрежной полосе
в тяжелых муках разгоняли ветер...
3
Себя считал отродьем темных сил...
Но эта! Солнце жгло, метались тени,
как злые бесы. Ветер голосил
на все лады и выдувал смятенье,
восторгом ужас заменял в глазах
моих ребят. Она взошла на шканцы
что ангел, и недавняя гроза
пробила душ невозмутимых панцырь
взошедшей радугой. Одета как моряк.
Простая куртка – как на лорде фрак.
Смущённо улыбнулась, обвела
смиренным взглядом всю мою ораву
и словно нацепила удила,
и громкий возглас: " Королеве – слава!"
подхвачен исцарапанной толпой.
Что ж это будет, ангел-демон мой?
Но, руку вскинула, указывая вдаль...
Вот это глаз! – Эй, ты, на марсе! Что там?
Уснул в гнезде? – "Потрёпанный корабль
скрывается за мутным горизонтом".
4
Догоним. Ветер – наш, все по местам!
Не думал, что так просто одолеем.
Убийцам обеспечим тарарам,
отъявленных – развешаем по реям!
Но что-то не похож конвойный бриг
на флибустьера, и народу мало.
– А ну, братва, развязывай язык!
Рассказывай, что было и что стало.
"Вели купца с добром на Лиссабон.
Три корабля с рассветом налетели
и увели. Четвёртым станет он.
Наш капитан смещённый – снова в деле.
Собрали добровольцев и ушли,
а нам – хоть до какой дойти б земли."
Да вот и план! Добавим парусов
и пушек, кое-что переиначим.
Ну, "Егоза", унынье – на засов,
докажем, что и мы чего-то значим!
5
Вот и они. Не егози, мой бриг...
В кильватере пока, не так заметно.
Дай кормовой, да флаг же, а не крик!
Не суйся, барк, уж слишком ты приметный.
Один отстанет, атакует нас,
там знают, – обсудили варианты.
Ну, канонир! Яви свои таланты!
"Убавьте клинья! Мы в упор начнём.
Каким заходим?" – Правым. – "Все на правый!
Три пушки слева – правому добавь!
К секретным люкам! Будет им забава!
Они таких не видели забав!"
Второй подходит. Шлюп и баркентина.
Она опасна, мы с неё начнём.
Обходит. Это на руку. Противный,
но лёгкий зюйд мешал идти вдвоём,
шлюп отставал, и все расположились
как надо. Рухнул в воду наш фальшборт
искусственный, и пушки задымились,
и баркентина потеряла ход,
оставшись с гротом, ветру на игрушки –
бессмысленным, а мы, пройдя меж них,
поочерёдно разрядили пушки,
разбили шлюпу нос – и он притих.
6
Теперь – другие два. Мы устремились
на них. Там посерьёзней – флейт, фрегат.
Наш барк зашёл от солнца. Пару милей
он виден был, но проморгал пират.
Да, отвлеклись, теперь хлебайте воду,
пугайте рыб расколотым бортом!
Заходим левым, атакуем с ходу,
и тут же в левый разворот! На том
фрегате бойко поднимают красный!
Сражаться до конца? Не против мы.
Флейт тонет, как и шлюп, а мы согласны
сразиться насмерть с воинами тьмы.
Барк подойдёт, а мы пока – впритирку,
по мёртвой зоне пушечных портов.
Мушкетов берегись! Для поединка
мал ростом бриг, но действовать готов
мортирами, отпугивая бойких,
горящих от отчаянья парней,
их слава дрыхнет на больничной койке,
и бывшая удача – вместе с ней!
7
Для нас – восторг, для них – страшнее смерти –
крик сотни гарпий, вой матросский вслед
из сотни глоток. Висельники эти
увидели взбешённую Аннет...
Какой там бой? Мы этаких младенцев
запеленаем в их же паруса!
Но рухнуло восторженное сердце,
и с треском раскололись небеса:
морской медведь, иначе и не скажешь,
тупой, как корабельная корма,
обличием своим едва ли краше
гориллы, и набравшийся ума
лишь из бутылок рома с солониной,
ревя, как морж, команду подгонял
на абордаж, подталкивая в спины...
Затеялась какая-то возня,
и тут Аннет, на вантах закачавшись,
запрыгнула на вражеский фрегат:
"За всех, на берегу Бразильском павших!"
И этот здоровенный супостат
схватил катлас какого-то разини...
А море с небом были жутко сини...
8
Попрыгали другие, началось...
Они пришли в себя, уже не дети,
рубились молча, подавляя злость.
У нас в мозгу гудел бразильский ветер,
замешанный на пепле мертвецов,
преображая увальней в бойцов!
– Нос круче к ветру! Ловко по бушприту
(такой сноровки сам не ожидал)
влетел на борт к ним, оттирая свиту
от капитана, торопя финал,
рубил, как мог, направо и налево,
всех разогнал, вот он – передо мной,
загородив широкою спиной
мою Аннет, над нашей королевой
вздымая злое лезвие клинка...
Я пнул его. Я дал ему пинка.
Такое он почувствовал впервые,
не сомневаюсь. Озверел, хотя
бесчисленные шрамы ножевые
показывали – вовсе не дитя
в сражениях; но, голову теряя,
метался, как огромный павиан,
и пропускал удары, рассекая
и такелаж, и воздух, и туман,
сгустившийся внезапно, выдыхаясь,
зверел всё больше, пропустил удар
решающий, и кончилась лихая,
дурная жизнь, и приняла вода
Атлантики урода из уродов,
оттуда ни побегов и не всходов...
9
А что Аннет? Таких громадных глаз
ни до, ни после я уже не видел.
Ведь даже сын, родившийся у нас,
их углубил, не более... Изыди
лукавый бес из сердца и ума!
Они пронзают сумрачный туман...
Шлюп затонул и флейт, а баркентину
искать не стали. Что нам проку в ней?
Приговорённым – грубую холстину
и груз к ногам, а то – кормить свиней,
растить маис в угоду колонистам,
и по-собачьи подзываться свистом.
Отправили фрегат на Сан-Луис,
пираты – в трюме, все, кого собрали.
Всплакнули, схоронили, разошлись.
Мы в Хемптон, на Виргинию. Едва ли
застанем там друзей, и возят ли
табак туда – на краешек земли?
Глава шестая
http://stihi.ru/2020/03/16/662