Воздух раннего утра был свеж и прохладен, подтаявший вчера снег ночью превратился в ледяную корку. Водитель хлебного фургона не спешил, дорога плавно шла на подъём и уходила влево. Мотор, до этого урчащий ровно и убаюкивающе, как сытый кот, поднатужился и прибавил оборотов.
В конце подъёма из-за поворота показался бортовой ЗиЛ.
«Уснул, что ли?» – вяло подумал водитель фургона, наблюдая, как грузовик смещается на встречную полосу.
ЗиЛ ударил его в левое переднее крыло, превратив кабину в подобие гармошки, пробил бампером бензобак и, прокатившись по инерции ещё метров тридцать, остановился на левой обочине. Фургон от удара развернуло на девяносто градусов и столкнуло на откос.
На предприятии о происшествии стало известно примерно через час. Алексей Василич, механик транспортного отдела, которого по причине его природной худобы водители за глаза беззлобно называли Шкворень, «оседлал» дежурные «Жигули» и ещё через час подъезжал к месту аварии.
Он хорошо знал этот подъём, этот поворот. Инструктируя молодых водителей, обязательно упоминал о трагических происшествиях, случавшихся в разное время в этом месте.
Особо бесшабашным и самоуверенным настоятельно рекомендовал обратить внимание на скромные венки, расположенные тут и там вдоль обочины, приговаривая: «Они тоже думали, что с ними этого не случится никогда…»
Издалека увидев гаишный уазик и скорую, Алексей облегчённо вздохнул – если врачи ещё здесь, значит, водитель жив.
– Лейтенант Прусов! – смущаясь, приложил к шапке руку с жезлом невысокий румянощёкий лейтенантик. – А Вы – механик?
– Механик. Гавриков, – что-то не понравилось Алексею во взгляде лейтенанта.
– Самое время. Ждём Вас...
В груди противно заныло. Механик пристально посмотрел на лейтенанта и молча направился к скорой, по пути бросив взгляд на фургон – под ним разноцветными кругами растекался бензин.
Врачи – средних лет женщина и худенькая девчушка – стояли возле «буханки» с красными крестами на бортах. Поверх белых халатов они накинули тёплые куртки.
– Ну, как он? – имея в виду пострадавшего, спросил Алексей Василич и кивнул в сторону «буханки».
Старшая пожала плечами:
– Много крови потерял. Надо везти в больницу.
– Так чего ждем? – механик заглянул в открытые двери «буханки» и замер от неожиданности – в салоне было пусто.
– А где… он?!
– В машине, – кивнула на разбитый фургон старшая.
– Как это – в машине?! Ведь два часа прошло!
Резко развернувшись, он подбежал к фургону, рванул на себя противно заскрежетавшую дверь и вскочил на подножку.
– Серёга! Живой?
– Живой… – водитель сидел за рулём, бледный и безучастный к происходящему.
– Вытащить не можем, его зажало, – подал голос гаишник.
– Вы что тут, совсем охренели?! Раненый человек два с лишним часа сидит в одной позе фактически на улице! Сергей, – он повернулся к водителю, – что произошло?
– Ногу зажало педалью, – с трудом произнёс тот.
– Вы хоть что-нибудь делали ему? – Алексей повернулся к виновато съёжившимся врачам.
– Обезболивающее… два раза.
Ещё раз заглянув в кабину, он увидел, что от удара двигатель сместился назад, из-за чего тело водителя оказалось зажатым между рулевым колесом и спинкой сиденья, а педаль тормоза пробила голень правой ноги, что и явилось причиной обильной кровопотери.
– Двигаться можешь? – механик попытался нажать на педаль тормоза, чтоб освободить ногу Сергея, но тут же пожалел – от пронзительной боли тот закричал.
– Прости, старина, сейчас что-нибудь придумаем. Ты как, держишься?
– Покурить бы, Василич…
– Нельзя, бензин кругом.
Ещё раз осмотрев кабину, решил, что можно попробовать отжать смятое железо, ослабив давление педали. Для этого требовался крепкий и длинный рычаг – например, ствол молодого дерева. Но ни топора, ни ножовки не было. Алексей повернулся к лейтенанту:
– А ну, давай бегом на трассу, останавливай всех подряд – нужен топор!
Лейтенант как-то облегчённо-обрадованно выдохнул и вприпрыжку побежал выполнять приказание. Через пять минут на обочине стояло десятка полтора машин. Нашедшимся топором срубили подходящую сосёнку, но толку из этой затеи не вышло – упора для рычага не было, он то и дело срывался, и сморщившееся гармошкой железо тут же возвращало прямиком в рану злополучную педаль. Сергей вскрикивал от боли, потом затихал.
– Думайте, мужики, думайте! – скорее самому себе, нежели кому-то ещё, говорил механик. – Педаль нам от ноги не отодвинуть. Тогда что?
Собравшиеся на дороге машины потихоньку разъезжались. Врачи и лейтенант-гаишник стояли возле «буханки».
Алексей Василич забрался на пассажирское место.
– Мы тебя обязательно вытащим, – сказал он негромко, – ты только потерпи.
Сергей молча покивал лежащей на рулевом колесе головой.
Пассажир непроизвольно поёрзал на сиденье, пытаясь сосредоточиться и уловить что-то ускользающее, какую-то простенькую, но важную деталь. Взад-вперёд… туда-сюда… вперёд-назад… Есть! Как же он раньше не догадался?! Нужно освободить спину от упора! Если вытащить спинку сиденья, тело водителя сдвинется назад сантиметров на двадцать.
– Всё, Серёга, готовься, сейчас будем вылезать из машины! Ты меня слышишь?
– Да… – еле слышно отозвался тот.
– Мужики, – опять закричал Алексей Василич. – Аккуратно и одновременно с двух сторон снимаем с петель спинку сиденья!
Через пять минут спинка валялась на обочине.
– Ну, Серёга, теперь держись, будем тебя вытаскивать. Можешь кричать, материться – будет больно.
Он расставил водителей так, чтобы удерживать тело на одном уровне с сиденьем.
– На раз-два-три быстро его вытаскиваем и несём в скорую. На крики не реагируем.
Когда скорая, включив мигалку, умчалась в направлении районной больницы, механик подошёл к гаишнику.
– Лейтенант, ты уж не обессудь, ничего личного...
Тот махнул зажатой в руке шапкой:
– Да ладно, чего там...
Водители переносили лотки с хлебом из разбитого автомобиля в прибывший для перегрузки.
– Спасибо, мужики. Не обижайтесь, если в горячке обложил кого…
– Да всё нормально, – отвечали ему.
После работы Василич ещё заскочил в больницу проведать товарища, а дома неожиданно для родни напился. Вдрызг.
А здесь про первый экзамен
http://www.stihi.ru/2020/01/16/5942