(предыдущие главы:
http://www.stihi.ru/2020/03/04/6140
http://www.stihi.ru/2020/03/06/6876
http://www.stihi.ru/2020/03/13/4366 )
Прежде всего прочтите это (НЕ моё!): http://stihi.ru/2021/01/11/6213
Вампиризм (многосмысловой, многоплановый) Маргариты настолько недвусмыслен, избыточно нарочит, что даже отягощает художественное впечатление, но это диктуется контекстом и является неизбежной его издержкой — контекст перенасыщен женскими вампирскими образами: Гелла, Низа, Аннушка с завязанной на неё темой декапитации,
детоубийца Фрида, Тофана, юная предательница Ида Геркулановна — сплошь людоедки-упырихи, даже и незадачливая недоведьма Фрида, наверняка же ей не просто
ежедневно платок подают, а и требуют снова и снова "реализовывать" его по выбранному ею же самой назначению ("назначение" его было избрано раз и навсегда самой Фридой, теперь же оно лишь воспроизводится, сценарно перманентно, ведь прошлое, настоящее и будущее в загробном мире слиты воедино.
Время не движется, а распадается на три пласта, на три уровня, которые всё равно слиты в одно целое).
Сплошное блоковское "ТАЯСЬ, ПРОХОДИТ САЛОМЕЯ С МОЕЙ КРОВАВОЙ ГОЛОВОЙ".
Через весь роман проходит, сквозь Сумрак его смыслов, многомерность измерений, загадок и тайн.
Онтологически Маргарита произрастает НЕ из Татьяны Лариной, не из классической галереи жертвенных и верных женщин русской литературной традиции,
и её ореол "декабристки" — мистификаторский приём автора, по сути стёб, для наивных экзальтированных читательниц, юных и не очень.
Софья, отфутболившая Чацкого и прельстившаяся Молчалиным — это да, это близко, это "тепло", мы почти подобрались;
и чем холоднее рисуется Софья — тем "теплее" в наших поисках спрятанного.
Ведь в Софье Фамусовой уже ощутимо угадывается самка богомола, и через трупы и Чацкого, и Молчалина она перешагнёт не оглянувшись, даже не заметив содеянного.
(Заметим в скобках: повезло обоим, пронесло, Бог миловал).
А уж не она ли Молчалина жалела, пестовала, преисполнена была нежного к нему сочувствия и смиренной покорности ("Хотите вы?.. Пойду любезничать сквозь слез...")
Любезничать "сквозь слёз" — прям Маргарита на балу. Ни дать ни взять.
Да, Чацкому с Молчалиным повезло (не в пример Мастеру). А то бы только шкурка осталась.
А поодаль — удаляющийся жёсткий треск похрустывающих хитиновых челюстей.
Не для слабонервных.
Но Софья в роковую женщину не вызрела.
Настасья Филипповна, ЖГУЩАЯ деньги — ещё ближе (к Маргарите), ещё "теплее".
Деньги мужа жжёт, деньги Мастера охраняет. Но цену за эту охрану требует непомерную.
Эллочка у Ильфа и Петрова — материалистка, донельзя бытовая и мужем недостаточно обеспеченная материально.
Маргарита же в этом отношении бескорыстна, ей особняк и обеспеченный быт малоинтересны.
А возможно, богатство (хотя бы как этап) — и знатность — необходимое условие допуска и приобщения к подлинному ведьмовству?
В этом смысле — слово "вампиризм" берётся нами в расширенном понимании. Стрекоза, мстящая Муравью. Такому земному, приземлённому. Стрекоза, мстящая хозяйственному муравью с его циничным, отвратительно приземлённым практицизмом.
Маргарита...
Но в любом случае — это прежде всего окультуренный потомок Панночки, не без примеси неметчины ("Я-то? Да, пожалуй немец"), ведь и Гоголь во многом из "Ганца Кюхельгартена" выпочковался, из раннего немецкого романтизма (йенской школы).
Маргарита.
Вечный его соглядатай.
Морок Мастера, его воплощённый или вовремя развоплощённый кошмар.