Сквозь прозрачную тень нараспашку , сквозь
разорванный свист камыша
Слышу я панихиду ромашкам, что пытается мне
помешать.
Я роняю все срезы колосьев , как роняет заблудший
монах,
Сквозь шальные сентябрьские гроздья, сквозь
рубиновый вечер-размах.
Я свечусь под оранжевый ветер, стилистический
листопад
Сколько много блестящих отметин на кудрях моих ,
не сосчитать.
Так зачем же я выжег буйно , Константиновский
Василёк,
Мои мысли летят сумбурно, но правдив их хмельной
поток.
В черноте бескорыстной востока я ловлю
бриллианты слогов,
Да пусть смотрят и косо ,и строго в лепестками моих
берегов,
Там на яблочном море капели, я найду
маргаритковый стан,
Журавлиную песню капели, растворив в свои уста.
Я склоняюсь пред пением нищих, одичавших моих
цветов,
Но они та небесная пища, что утратили вы И при
том,
Не унизились до графоманства, да простит меня
вальс берёз ,
За шальное моё хулиганство, средь Родных
мезониновых Рос.
Многократный венок белоснежный, недоступность
возвышенных строк
Обращаю стихами в безбрежность, вам по силам ли
дать мне урок ?
Я пою нескладную негу сквозь нордический вечер
тайги
Своим мысленно- яблочным брегом, под иконами из
ольхи.
Что же проще такой вот песни , как не слышите вы
Господа
Что картонный ваш мир слишком тесен в
Императорском Айсберге льда.
Нам поэтом иные пряди, уготовал Российский Венец :
Синеву в золотом окладе , разум свой заперев в
ларец.
Ведь чем чище душа у лютни, тем нежнее поёт
свирель,
Полнолунья взлохмаченный пудинг ,словно капли,
души в апрель.
Открывая ванилью страны- изумруды косого дождя,
Что ложится бальзамам на раны нот оскомину
бередя...