И приходит тьма –
безликая и стоглазая,
и хватает за ворот,
вынимает из непролазного,
зашивает сердце вспоротое.
Говорит:
если не поживешь сейчас, то когда?
Смотри, как мной заполнены города,
если не испугался безумия божьего,
то чего не боишься падать
таким ничтожеством?
Пялится на меня,
столикая и невозможная,
тянется, чтобы смять:
знаешь,
близится общая аннигиляция,
не пора ли чего-нибудь испугаться?
Разбирает бог свой конструктор лего,
неужели в тебе нет дрожи от человека?
До чего ты глупая, тьма,
я же пил тебя, мазутное молоко.
В детстве меня уронили в хмарь,
и теперь мне дышится там легко.
Я тебя на раны лепил, как подорожник,
говорил с тобой, писал тебе смс,
а потом взял себя, людьми уничтоженного,
и отнес в самый темный дремучий лес.
По оврагам глухим в листве палой,
это мы с тобой меня закопали.
Приходи же, тьма,
свое забирай себе.
Оживать устав, я прилег под ель –
надо мной земля и густой туман,
из грибницы свитая колыбель.
Болотным огнем безбрежным
Млечный путь загорится.
Тьма целует бережно;
ни слова не говорит мне