Мы сидели на веселой вахте,
но уже устали от этих стен.
Мы устроились на чугунной яхте,
мы приехали в антропоген.
Арал высох, и корабли превратились в верблюдов,
с дрожью вспоминал я, глядя на нарциссы,
но рабочие песни краснолюдов
волновали сердце вдоль бисектрисы.
А когда биение достигло апогея —
мир весь сотрясала лихорадочная дрожь —
только птичье пение, ни о чем не жалея,
заклинало молодой весенний дождь.
Только вечерами смотрю я на дорогу —
там безлюдно, и блестит кремнистый путь.
Нынче каждый спрятался в свою берлогу.
Ну а в воздухе привычно реет жуть.