Содержание
Федор Иванов-Лопутин
-Три книги. 1
Сергей Верин
-Книга стихов, отобранных автором. 1
____________________________________________________
Федор Иванов-Лопутин
-Три книги. 1
ПЕРВАЯ КНИГА РАССКАЗОВ
Содержание
-Медицина в эпоху капитализма
-Как бы - человек
-Судьба литератора
-Муза
-День третьего октября 1993 года
________________________________
Медицина в эпоху капитализма
Прошлой ночью проснулся я часа в два от боли в сердце. Щемит, давит, прыгает во все стороны.
Это я про сердце…. Ну, и про мысли, конечно, тоже!
Выпил валокордина, кое-как до утра провалялся. Решил сходить в поликлинику. Давно я там не был, лет пять не меньше: все как-то некогда, да и повода такого, чтобы вот прямо так взять и пойти, — пока еще не было.
Отстоял очередь в регистратуру. Направили меня в пятнадцатый кабинет, к нашей участковой.
Поднялся на второй этаж. Народу — тьма тьмущая: словно всех инвалидов мобилизовали во внутренние войска: кто на коляске, кто на костылях, кто с палкой, кто с клюшкой.
Гул стоит, как из пчелиного улья: это больные ругаются: кто-то хочет вперед пройти, а другие не пускают; кто-то имеет право, кто-то не имеет, но все равно ждать не хочет.
Бранятся, обзываются… Как именно, — не скажу это не для печати.
В конце приятной беседы разодрались больные в пух и прах. Коляски, как танки, наезжают одна на другую, палки свистят в воздухе, как шашки, глаза сверкают, правильные гормоны выделяются, на щеках румянец взыграл.
«И вся-то наша жизнь да есть борьба…».
Появилась заместительница главврача по лечебной части, пригрозила вызвать милицию, а часть очереди увела в другой кабинет. Я пошел вместе с ними.
Сидим мы перед запертым тридцать шестым кабинетом и чего-то ждем.
Прибегает дама в белом халате: под мышкой толстенная рукопись.
«Это все ко мне?» спрашивает.
«К вам!»— отвечаем мы радостно.
«Я вас не приму. У нас тут в четыре часа будет научно-практическая конференция. Я выступаю с докладом. Извините, но мне еще подготовиться надо. Идите в сорок четвертый! Там примут!
«А как называется ваш доклад?» поинтересовался я.
«„Улучшение медицинского обслуживания населения в рыночных условиях“. А вам, собственно, какое до этого дело?»
Пришли мы к третьему по счету кабинету, а из него врача под руки выводят и на носилки кладут.
«Что с ней?» спрашиваем.
«Голодный обморок!» — говорят. «Вы знаете, какие у государственных врачей зарплаты?»
Наконец, я все-таки попал на прием к терапевту. Посмотрел он мне прямо в глаза и сказал.
«Вам надо к психиатру! Страх смерти есть?»
«Есть! признался я. «Уж больно помирать неохота!»
«Ну, значит, все правильно: идите к психиатру в восемьдесят второй кабинет. Там вас осмотрят и скажут, что делать: либо в „Кащенко“ положат, либо поставят на учет в диспансёр. А по моей части — у вас все в порядке».
Побежал я к психиатру, но там мне сказали, что до трех приема не будет, а очередь уже сейчас занимать надо, потому что передо мной сто двадцать три человека: тоже помирать почему-то не хотят. Тогда решил я пойти на работу, чтобы мне прогул не засчитали.
В родном отделе коллеги отругали меня и объяснили, что в поликлинику можно ходить без риска для жизни только, если себя очень хорошо чувствуешь! А когда плохо, — надо вызвать неотложку и к поликлинике ближе чем на пушечный выстрел —не приближаться.
Век живи, век учись…
Кстати, вы не знаете какой-нибудь бабушки, которая травами лечит? Может травы помогут, а?
Как бы - человек
Жил-был на свете незаметный такой человек.
Все у него было на месте: и руки, и ноги, и сам он был на хорошем месте, на хорошем счету у начальства и собою очень доволен.
Только вот не случилось с ним в жизни ничего настоящего, полного, подлинного.
Проходило все как-то на полшестого или на четверть пятого:
работал он вполсилы,
говорил вполголоса,
учился, как попало,
трудился спустя рукава.
Был сыном, но добра родителям сделать так и не успел.
Женился, но жену не любил.
Родились дети, но их он редко видел, и они о том не жалели.
Так «вроде бы, как бы, ни шатко, ни валко, ни горячо, ни холодно, не хорошо и не плохо, вполнакала и вполоборота» прошла его жизнь.
Говорят, что он якобы умер.
Не верю! Это жить можно как бы понарошку, а помирать-то все равно придется по-настоящему!
Умирают всегда по-настоящему!
С ним же ничего подлинного, полного, существенного,
законченного, окончательного, шершавого, заусеничного — случиться не могло. Не такой человек!
Наверное, по-прежнему сидит вполоборота в полуподвале бара, пьет полрюмки вина и говорит полуправду своим полу друзьям…
Судьба литератора
Он сочинял рассказы. Одни говорили, что неплохие. Другие морщили нос: «Тоже мне еще Лев Толстой нашелся! Наверх рвешься? Из густущей нашей гущи? Не получится! Живи спокойно! Не егози!».
Да он и сам только о покое и мечтал! Но вот не получалось!
Что-то стучало изнутри, просило, а то и заставляло писать! Не отпускало!
Постепенно он стал строить собственную жизнь по законам литературы. Когда ему предлагали решение или подсказывали ход, — он часто находил совет банальным и говорил, что это уже было у… и называл писателя.
"Нет изюминки. Неинтересно. Лишние детали. Скучно…"
Мы не только пишем бездарно, мы еще и живем посредственно, с таким же низким КПД!
Жизнь, с ее длинным прологом и коротким, обычным — до ужаса — эпилогом; банальна и скучна; ее еще сложнее выдумывать, чем книги!
Увы! Таков порядок вещей.
Он становился старше и как-то внутренне суше. Ему все больше хотелось сочинять не "рассказы", а само бытие! Истово! Всерьез!
Жизнь становится интересной только тогда, когда подвергается литературной обработке. Все самые грандиозные свершения, события, трагедии, — всё это покрывается толстым слоем пепла, скуки, посредственности, золой злобы, нелепой гордыни от «горе-проповедников»; все вянет, тает и исчезает, если не тронуто резцом Искусства, не описано пером Мастера, не рассказано Языком художественного творчества!
Ему хотелось не только творить по законам жизни, но и жить по законам творчества, создавать бытие, превращая его в искусство.
В каждом действии он видел завязку, развитие, кульминацию и развязку.
Судьба, если она есть, по профессии литератор, Богом предназначенный для прославления Его Вселенной, либо, увы! — бездарный виршеплет, репер личной репы, редьки и хрена, — это уже у кого как получится!
Он пришел к мысли, что в творчестве оставить след невозможно. Творчество для человека — всего лишь игра, улыбка, усмешка, либо желание выплакать душу. Вот почему так невыносимо скучно читать иные «великие» произведения, напыщенные, назидательные, серьезные, «сделанные» по строгому плану!
С вечностью дружит только поступок! Только действие, большое или малое, неважно, но, все равно, осязаемое, ощутимое, достойное того, чтобы стать Воспоминанием!
…Он пришел в военкомат жарким летним днем. В комнатах стояла духота, жужжала муха, в глазах дежурного офицера застыла скука.
В отделе учета сидели две немолодые женщины. Одна из них что-то писала, другая обмахивалась газетой.
«Да вы что, с ума сошли?» — чуть ли не хором воскликнули женщины. — «Да вас там подстрелят, как зайца! Вы Неприспособленный!»
«На чье имя подавать рапорт?» — спросил он угрюмо.
«Пишите на военкома!» — буркнула женщина с газетой и презрительно сощурила глаза. Сколько пришлось ей перевидать на своем веку всякого рода воинственных идиотов!..
…Машина мчалась по дороге между склонами отлогих гор. В знойном небе жара
плыла в облаках тишины.
Солдаты в кузове, внешне спокойные, крепко сжимали в ладонях автоматы, а в глазах все равно было что-то такое вроде: "а что если сейчас…"
Ждали, все время ждали новых «провокаций» боевиков. Так, "деликатно" массовые информаторы называли кровавые нападения, после которых молодые здоровые парни превращались в неодушевленный груз «200».
…Тяжелую машину вдруг подкинуло и швырнуло на землю.
Глаза обожгло пламенем, по ушам ударила взрывная волна.
Солдаты вылетали из кузова, «обгоняя» осколки. Спереди из-за кустов ударили автоматы. Спецназовцы перекатились на обочину дороги и открыли ответный огонь. Несколько тел остались у горящего грузовика.
Один из лежавших солдат внезапно вскочил и, спотыкаясь, падая и снова вставая, побежал по дороге. Он бежал молча, прижимая к груди правой рукой висящую на сухожилиях левую руку. Вместе с полу оторванной рукой он держал еще небольшой блокнот в зеленой обложке, в котором записывал что-то за миг до взрыва грузовика.
Почему-то боевики в него не стреляли. Наконец, он упал, будто споткнулся о камень, и больше уже не вставал.
Выстрелы с холма прекратились. Солдаты по инерции еще палили, потом их автоматы тоже умолкли.
Враг отошел в горы, унося убитых и раненых.
Вечером по радио передали, что незаконные вооруженные формирования понесли в стычке под станицей значительные потери: пятнадцать человек убитыми и ранеными.
«Интересно, кто им эти сведения отправлял? Нам тогда не до арифметики было! Да и как сосчитаешь их потери в пыли и дыму?» — недоумевали солдаты. Впрочем, давно известно: военная пропаганда получает довольствие в отделе барона Мюнхгаузена! Незаменим барон, особенно в период временных неудач!
…Ночью в лагере боевиков у костра, затемненного брезентом, сидели двое и молча глядели в огонь.
Наконец, один из них, худой, сутулый, с черной бородой, спросил своего более молодого соседа, медленно цедя сквозь зубы ленивые слова:
«Скажи, Али-Султан, зачем ты пристрелил того безрукого пса? Куда спешил? Не дал шайтану помучиться!»
Али-Султан промолчал, по-прежнему не отрывая взгляда от затененного брезентом пламени костра. Ему было неловко признаться, что он пожалел того, кто бежал по дороге и держал правой рукой блокнот и почти оторванную взрывом левую руку.
Муза
В ту пору я служил редактором в одном крупном музыкальном издательстве. Работы было много: встречи с нужными для дела людьми, переговоры, типография, текучка, спешка, волокита…
Времени ни на что не хватало, тем более, жаль, что часто приходилось тратить его попусту, на ненужные разговоры…
Раз, в перерыве на обед между двумя заседаниями, ко мне в кабинет, без разрешения секретаря, буквально ворвалась незнакомая посетительница, женщина лет сорока, блондинка с карими глазами, одетая нарядно, даже ярко, вычурно, чуть ли не в цыганском таборном стиле.
«Что вам угодно? Присаживайтесь!»
«Здравствуйте, Павел Григорьевич! Я сочинительница музыки Снежана Сапожникова».
«Вы композитор? Член Союза?»
Молчит.
«Что, же, очень приятно, коллега. Эти стены видели многих композиторов: Прокофьева, Хачатуряна, Шостаковича, Хренникова, Кабалевского… Всех не перечесть…Я вот тоже иногда пописываю…»
Громкие имена ничуть не смутили ее. Она выпалила на одном дыхании:
«Хочу, чтобы вы издали мою музыку!»
(«А голосок у нее ничего себе: приятно звонкий!»)
«С удовольствием!» — радостно воскликнул я. — «Давайте скорее ноты, я посмотрю!»
«Нот у меня нет. Я их не знаю!»
«Хм… Странно. Композиторы обычно знают ноты и довольно неплохо!.. Тогда наиграйте мне ваши мелодии. Вот рояль. Садитесь, пожалуйста!»
«Я не умею играть!»
«Ну, что же: спойте тогда, наконец!»
«К сожалению, я не пою!»
«Странная! Не сумасшедшая, но странная! Как бы деликатно выдворить ее из кабинета, чтобы — без скандала?» — подумал я.
Посетительница, как-то по-птичьи склонила голову набок и, не глядя на меня, вдруг заговорила, громко и быстро, почти престиссимо:
«Зачем знать все это? Музыка во мне! Она звучит! Живет! Понимаете? Она НЕ знание! Я ее слышу! Чувствую!
Музыка будит меня по утрам. Мешает заниматься насущными делами. Лишает радости и горя, потому что парит над горем и радостью, высоко-высоко: выше гор, выше гордости, напряжения сил, горечи, пресыщения, выше сладости отдыха, — выше всего на свете!
Иногда я сержусь на нее, как на непрошеную гостью, как на воровку, укравшую у меня настоящую, реальную жизнь…
Но гнев быстро проходит. А музыка остается. Как Подлинное, Истинное, Неслучайное Бытие.
Зачем вам ноты?
Неужели вы не слышите меня?»
Она вскинула голову и ослепила меня огромными, смелыми, сиявшими от "непролитых слез" глазами.
Я не знал, что ей ответить. И поэтому сказал правду:
«Не слышу. Совсем ничего! Не слышу я никакой музыки — без нот! Мне нужны ноты. Простите, но меня так учили!»
Что-то надломилось в ней: взгляд потух, плечи опустились. Она медленно, словно через силу, встала и вышла, не попрощавшись, вежливо и тихо притворив дверь.
Заглянула моя секретарша:
«Вот нахалка! Ненормальная какая-то! Я даже хотела догнать ее, чтобы отругать! Быстро же вы ее выставили, Павел Григорьевич! Профессионально!»
«Спасибо за комплимент!» — ответил я, начиная злиться, сам не знаю отчего. — «Вы правильно все сделали! А сейчас идите-ка обедать. Столовую уже открыли! Я подойду позже!»
Мне хотелось остаться одному. Душа моя была похожа на расстроенное пианино! В ней нарушилась тайная внутренняя гармония, которой я всегда особенно дорожил и которую сознательно созидал с тех пор, как начал заниматься музыкой, с незабвенного детства.
Что-то не то и не так я говорил этой странной, словно летящей на одном крыле, женщине. Не то и не так…
Не знаю, в чем, но я был очень виноват перед ней.
Хотя бы тем, что не услышал музыку ее сердца…
Но…
Мне нужны ноты!
Меня так учили…
День третьего октября 1993 года
Ласковой, красивой была та осень…
Помню, березы стояли как зачарованные и светились особенным, золотым, ласковым светом.
Было воскресенье. Задумчивый, светлый, мирный день.
Я прочитал объявление о митинге на Октябрьской площади в защиту Конституции и приехал туда к 14 часам.
На площади было много людей. Основная часть защитников Конституции уже отправились с площади через Крымский мост. Какие-то граждане с рациями пытались организовать толпу:
«Идемте с нами! Город уже свободен. Никакой опасности!»
Люди охотно откликались. Кто-то сказал рядом со мной: «Они идут за ним, как за отцом родным».
С Калужской заставы двинулись к Останкино.
Возле Крымского моста я увидел на тротуаре милицейские каски. Толпа наливается энтузиазмом при виде следов недавней потасовки. Именно здесь протестующие, ушедшие с площади раньше нас, прорвали оцепление.
Рядом шагают две женщины, по виду работницы. Скандируют:
«Товарищ, смелее, гони Бориску в шею!»
Все больше людей присоединяется к нам. Вливаются в колонну, как ручейки, в реку. Вижу группу немолодых уже людей с плакатом: «Киевский райком».
Оглянулся посмотреть: все Садовое кольцо запружено народом. Далеко видать, а конца колонны — не видно! Десятки тысяч людей заполнили широкую улицу.
Смотрю вверх, на дома. На балконах домов, выходящих фасадами на кольцо, стоят владельцы дорогих квартир. Это другие люди. Эти молчат. В их позах осуждение, некоторые пытаются изобразить ироничную улыбку. Как страшно им сейчас!
Люди вышли на улицу!
Не побоялись!
Мы шагаем по свободному городу. Нет милиции, нет военных, нет привычных машин.
«Вот она революция!» — думаю я. Словно довелось мне увидеть воочию Тысяча Девятьсот Семнадцатый Год.
Город пуст, свободен от гуляк. Почти нет случайных прохожих.
Течет людской поток, в нем решительные, смелые, свободные люди, соединенные одной волей, словно могучая река струится среди песков безводной пустыни…
НЕ за деньги и НЕ по приказу начальства они именно здесь и точно сейчас!
Тихо у американского Посольства.
С крыши на нас смотрит пехотинец в каске. Наблюдает. Он похож на черного ворона-стервятника, предвещающего беду. В позе пехотинца вызов.
Толпа реагирует на него насмешливыми криками: «гоу хоум». Свист. Смех. Смеются, но я чувствую настороженность: все знают: рядом логово врага, циничного, беспощадного, готового на все.
Возле Маяковской площади спокойно идущие рядом вдруг бросаются к некому автомобилю: оказывается, этот неприметный «Жигуленок" все время тихо следовал за нами.
«Это шпион, он следит!»
Красный от страха, как рак, из машины выскакивает водитель. Орет что-то. На шпиона похож очень! Толпа раскачивает машину, собирается перевернуть. Кто-то кричит:
«Товарищи, не надо поддаваться провокациям!»
Машина осталась цела.
Мимо нас проносятся грузовики. В них молодые люди. Над машинами реют красные флаги. Толпа восторженно приветствует их. Передаются слухи: «Макашов взял мэрию. Наши штурмуют Останкино…».
Со мной шагают жители Москвы, сегодня ставшие Народом. Вот идет старик лет семидесяти. Он держит палку — грозное оружие стариков и пролетариата.
Вот женщина с дочкой.
Вообще, многие здесь с детьми. Люди не боятся. Идут за правдой. Верят в свои силы, в правоту нашего Дела…
…НО в Останкинском парке уже спрятаны войска, готовые расстреливать и стариков, вооруженных палками, и женщин с детьми, — всех, кого удастся заманить в ловушку…
Уже ждут приказа экипажи танков, готовые сжечь Парламент.
Сколько им тогда пообещали серебряников?
Трагедия стала неотвратимой.
Спасти Советскую власть вт последний радостный день той осени — не удалось.
ПЕРВАЯ КНИГА СКАЗОК
Содержание
-Картошинка
-Cын солнца
-Сказка о первом снеге
-Слезы маленькой волшебницы
-Хрюндя
_____________________________
Картошинка
Теплое весеннее солнце быстро согнало снег, ручьи с ледяной водой умчались в большие реки, земля стала рыхлой и теплой. Начала пробиваться зеленая трава, распустились почки на деревьях. А в подвале у крестьянина осталось еще много картошки, надо отвезти ее на базар. Насыпал он картошки в мешки, запряг лошадь, положил мешки с картошкой на телегу и поехал на базар.
Не хочется картошке ехать на базар, а куда денешься из мешка? Хорошо бы удрать в землю, пустить там корни, вырасти в большую ботву, расцвести и уродить новые картошинки. Вдруг видит одна большая картошина, что в углу мешка отверстие небольшое есть, худой мешок-то!
Лошадка идет, дорога неровная, потряхивает мешки с картошкой на телеге. Картошина все ближе, ближе к отверстию, да никак не пролезет в него сама, велика очень. А рядом с ней картошина поменьше, тоже норовит как-то из мешка выпрыгнуть.
Вот опустилась лошадка в овраг, по которому ручей недавно протекал, да никак из этого оврага и не вытащит телегу: передние колеса в овражке засели. Слез крестьянин с телеги, уперся в нее сзади да как гикнет на лошадку: «Но-о-о, Гнедко!»
Лошадь рванулась вперед и переехала овражек, но в это время мешки сильно тряхнуло, и небольшая картошка прыг в отверстие из мешка в телегу, а из телеги на землю. Прокатилась немного по земле и угодила в небольшую ямку недалеко от дороги, там и улеглась.
Уехал крестьянин, а картошинка лежит, рада, что в землю попала. К вечеру подул ветер, и засыпало землей ямку, где лежала картошина, а ей только этого и надо. Вскоре пошел дождь, промокла земля, напилась картошина воды и пустила в землю много корней, а через некоторое время из земли выглянула зеленая ботва. Растут корешки в землю, а зеленая ботва большим кустом вверх идет.
И вырос из картошинки огромный куст, отцвел он белым цветом, а на корнях выросло много крупных картошин.
Рада картошинка, что такой большой урожай дала, да вот беда некому собирать его, а пора уже пришла, осень подкралась. Не выкопают картошку, погибнет в земле, замерзнет зимой.
В это время проходил по дороге путник, старичок. Шел он издалека домой, попал под сильный дождь. От воды ботинки у него все расхудились, деньги бумажные и хлеб, которые он взял в дорогу, размокли, пришлось их выкинуть. Идет старичок почти босой, голодный и без денег, а до дому еще далеко.
Вдруг увидел он у дороги большущий куст картошки. остановился путник, снял со спины пустой мешок и стал выкапывать картошку. Накопал старичок уже полмешка, а картошка все еще не вся выкопана, да такая крупная, отборная уродилась. Вот и мешок уже полный.
Когда старичок выбрал последнюю молодую картошку, он увидел картошину старую, она была почти вся пустая, только кожа одна осталась. Всю силу картошина отдала своему потомству, молодой картошке. И это ее очень радовало, она улыбалась.
Старичок взял эту картошину и сказал ей «спасибо» за то, что она так его выручила. Потом он нашел на дороге два камешка-сверкача, выдернул из своей фуфайки клок ваты и ударил камешек о камешек. Выскочили из камней искры и зажгли вату. Развел старичок костер, напек свежей картошки и поел досыта. А потом он взял мешок с картошкой на плечо, отнес на базар и получил за него много денег. Купил он себе новые ботинки, еды и пошагал к себе домой.
Шел старичок домой и все благодарил старую картошинку.
Cын Солнца
Солнечное ласковое утро. В комнате тишина, только слышно, как неутомимо тикают настенные большие часы, напевая свою привычную песенку. Все, как всегда, все обыкновенно!
Но вот в окно пролился светящийся солнечный луч, и на стене застыл маленький Солнечный зайчик. Он осмотрелся и увидел в кровати девочку, она еще спала.
Солнечный Зайчик стал медленно двигаться к стенным часам, забрался на маятник, покачался на нем и перебрался на лицо спящей девочки. Его прикосновение было теплым, нежным. Когда Солнечный Зайчик заглянул девочке прямо в глаза, она проснулась, прикрыла глаза ладошкой и закашлялась. Девочка простудилась, когда каталась на санках в прошлую субботу, и вот уже почти неделю болеет.
«Откуда ты взялся? Почему не дал мне поспать, ведь я болею!» недовольно сказала девочка и отвернулась от Солнечного Зайчика.
Солнечный Зайчик обиделся, ничего не ответил девочке и молча перебрался к ней на шею. Прошло несколько минут, и девочка вдруг почувствовала приятное тепло, куда-то исчез кашель, больше не болело горло.
«А ты добрый, мне с тобой хорошо!», — сказала девочка и улыбнулась. А у Солнечного Зайчика обиды как не бывало, он совсем не умел долго сердиться.
У окна, покачиваясь, висела блестящая игрушка. Солнечный Зайчик бесшумно перепрыгнул на нее, а потом стал носиться по комнате, как непоседливый мальчишка. Он отскакивал от блестящей игрушки и кружился вокруг девочки, все время меняя окраску, становясь то голубым, то желтым, то красным, а иногда расцвечивался сразу во все цвета радуги.
Девочка с интересом наблюдала за своим новым другом. Она чувствовала себя гораздо лучше, только иногда пошмыгивала носом, совала руку под подушку за носовым платком и улыбалась застенчиво. А Солнечный Зайчик старался для нее изо всех сил. Он забирался на зеркало, и по потолку веером разбегались солнечные блики, маленькие братцы Солнечного Зайчика, отраженные зеркалом и хрустальной вазой, стоявшей на пианино. Такая знакомая девочке праздничная посуда в серванте, встретившись с Солнечным Зайчиком, становилась волшебной, искрилась жемчугом, сияла разноцветными огоньками.
Наконец, наигравшись, Солнечный Зайчик улегся на холодные ладони девочки. Когда ее руки согрелись, она услышала голос своего заботливого друга:
«Не грусти, не скучай, я обязательно помогу тебе! Ты скоро поправишься, и мы снова будем играть, но уже на улице, а не в комнате! Для меня нет ничего невозможного!», — прямо засияв от гордости, говорил Солнечный Зайчик. — «Ведь я маленький сын большого Солнышка, а оно может все на свете. Посмотри, как весной под его лучами все оживает!»
«Скоро весна! Я люблю весну», —шепчет девочка.
«И я тоже!» — признается Солнечный Зайчик и продолжает греть девочку.
В комнату с чашкой горячего молока вошла Мама. Она напоила дочку молоком, а потом подошла к окну, чтобы задернуть оконные шторы.
«Не надо, не прогоняй солнце!» —попросила девочка. — «Мне так интересно играть с Солнечным Зайчиком!»
Целый день она ловила непоседу-зайчика ладошкой, а потом снова отпускала кружиться и прыгать по одеялу.
Когда приблизился вечер и Солнечный Зайчик собрался уходить вслед за Большим Солнцем, девочка спросила его:
«А завтра придешь? Мне с тобой веселее, лучше!!
Солнечный Зайчик улыбнулся в ответ, соскользнул с подушки и растаял на стене.
Сказка о первом снеге
Шел первый снег, неторопливый и торжественный. Митя смотрел в окно, прижавшись лицом к холодному стеклу и расплющив о него нос.
«Мама, можно я пойду погулять? Посмотри, как красиво на улице!» обратился он к маме.
«Ты хочешь встретить зиму?» улыбнулась мама. «Иди, сынок, только недолго, да смотри, не простудись, погода слишком резко переменилась!»
Митя быстро надел теплое пальто, ботинки и шерстяную шапку с помпоном, бегом спустился по лестнице и выскочил на улицу. Все было белым-бело: и небо, и земля, и деревья, и спешащие с работы пешеходы. Быстро опускался вечер, и в наступающих сумерках все выглядело необыкновенно и сказочно. В одно мгновение крупные хлопья падающего снега покрыли мальчика белой пеленой.
«Серебряный мальчик, серебряный мальчик!» — шептались снежинки и смеялись, и танцевали, и кружились вокруг Мити.
«Ты рад нам, Митя, ты рад?» —спрашивали они, покрывая его брови, ресницы и волосы, выбившиеся из-под шапки.
«Откуда вы меня знаете?» — удивился Митя.
«Мы знаем всех, мы видим все!» —ответила ему крупная снежинка, похожая на удивительный цветок. Мы видим землю и людей сверху, заглядываем в окна домов, и прежде чем упасть на землю, нам удается повидать много интересного и прекрасного.
«Мне жаль тебя снежинка!» — грустно сказал Митя. «Ты растаешь, и все снежинки, упавшие сегодня на землю, тоже растают: мама говорит, что первый снег всегда тает, особенно, если упадет на мокрую землю, как сегодня».
«Не надо жалеть нас, не надо!» —пропела снежинка. — «Мы открываем зиму, мы ее первые посланцы, и наша судьба чудесна: завтра снег растает, но к вечеру придет легкий морозец и подберет воду, превратив ее в тонкую корочку льда, потом выпадет настоящий снег, а после ударит мороз, но земля уже будет надежно закрыта пушистым снежным ковром. Сколько веселья принесет зима детворе, сколько игр и забав! Посмотри, дети уже играют со снегом!»
И правда, пока Митя разговаривал со снежинкой, во дворе, как из-под земли, выросли снежные крепости и выстроились снеговики. Дети играли в снежки. Митя долго играл со своими друзьями, а потом вернулся домой и рассказал маме все, что поведали ему снежинки.
На следующий день, проснувшись, он первым делом подбежал к окну и прижался к небу лбом. Снегу на улице не было, текли мутные ручейки, а снеговики стояли, понурившись, потемнев, и вид у них был довольно жалкий.
«Потерпите до вечера!» — шептал им Митя, —«Снежинки обещали вернуться!»
И снеговики, как верные солдаты зимы, стояли у осевших крепостей посреди темных луж.
А к вечеру подул северный ветер, небо стало холодно-серебряным, и снеговики приободрились. Землю схватило морозцем, воздух стал острым, словно унизанным незаметными иголочками, и пошел снег, маленькие крупинки росли, раздавались, превращаясь на глазах в пушистые снежные хлопья….
Пришла зима.
Слезы маленькой волшебницы
Пришла весна и на Север, туда, где еще недавно стояли крепкие зимние морозы, мели снежные метели, где реки были скованны льдом, а снежные сугробы такими высокими, что человек мог запросто провалиться в снег с головой. Приход этой весны почувствовали своим чудесным свойством и поднялись в воздух гуси, зимовавшие в южной стране, и заспешили домой. Летели они над морями синими, над горами высокими, над пустынями жаркими, впереди вожак, за ним его стая, никогда не нарушая установленный строгий порядок, при котором лететь легче: меньше сил расходуется.
Когда вожак, самый сильный гусь, уставал, он вслушивался в свист рассекаемого крыльями воздуха и громко гоготал:
«Я слышу голос нашей земли, гул ледохода на вскрывшихся реках, песню ветров в кронах деревьев, дыхание полей, что очнулись от зимнего сна. Наша земля зовет нас! Смелее вперед, друзья!»
И крылья птиц вновь обретали силу, и веселее перекликались друг с другом летящие гуси, ведь они спешили на Родину!
Но вот птицы оказались над безводной пустыней, окруженной со всех сторон голыми, обрывистыми скалами. Здесь жила Маленькая Волшебница, дочь старого Волшебника, превратившего себя в верблюжью колючку и вечно греющегося на палящем южном солнце. Он был так стар, что даже чудеса ему уже давным-давно надоели!
Маленькая Волшебница скучала одна и очень обрадовалась, когда еще издалека заприметила летящих гусей. Она обернулась птицей, поднялась в небо и полетела рядом с вожаком.
«Остановитесь, отдохните, поиграйте со мной. Мне скучно одной, прямо не знаю, чем и заняться!» — сказала она.
«Нельзя нам терять времени. Мы торопимся, спешим, летим на родину!» — ответил вожак.
«Летим, летим!» — весело загоготала вся стая, и гуси продолжили свой стремительный полет.
«Пусть они летят одни, без тебя!» —тихо сказала Маленькая Волшебница вожаку. — «Если ты останешься со мной, я подарю тебе несметные богатства. Я Маленькая Волшебница, и ты станешь наследником моего могущественного отца. Согласен?!»
«Нет! Я не могу остаться!» — прогоготал вожак.
«Ах, так!» — рассердилась Маленькая Волшебница, которой никто еще никогда не возражал, потому что в пустыне некому это было делать. Она опустилась на горячую землю, вновь превратилась в маленькую девочку и со злостью топнула левой ногой.
Поднялась, заклубилась, повисла в воздухе золотая пыль. Она поднималась к самому небу, заволакивая все. Путь гусиной стае преградила пыльная буря. Сильнее забились крылья, громче застучали сердца!
«Наша земля зовет нас!» — прогоготал вожак. — «Перестраивайтесь в два ряда, в верхнем, кто послабее, в нижнем более сильные. Нижние, поддержите слабых! Держитесь теснее! Ближе друг к другу. За мной!
Буря гремела, не стихая, но полет атиц продолжался. Долго боролись с песком упорные птицы. Песчаная буря заслонила солнце, и на земле стало темно и холодно.
Старый Волшебник проснулся от холода. Он принял свой обычный вид седого старика в белой чалме и сел рядом с дочкой на песок. Старый Волшебник посмотрел дочери в глаза и сразу все понял.
«Учу тебя, учу», — сказал он, — «а все без толку! Ну, для чего ты эту песчаную бурю затеяла, от безделья, что ли?»
Рассказала отцу Маленькая Волшебница историю с гусями, а он ее и сам знал, на то он и Волшебник, но слушал дочку внимательно, проверял, правдиво ли расскажет, не слукавит ли.
«Другом быть не заставишь!» — сказал он, выслушав дочь, — «знаю я этих птиц, они скорее погибнут, чем откажутся от своего Севера. Отпусти их! Да и меня совсем заморозила, проказница. Одно только баловство у тебя на уме, а не волшебство. А ну живей поворачивайся, а то так нашлепаю!»
Пришлось Маленькой Волшебнице немедленно топнуть правой ногой, и взбаламученный песок тотчас опустился на землю, — буря улеглась.
Измученные, но непобежденные гуси полетели дальше, а Маленькая Волшебница села на песок рядом с отцом и стала тереть пальцами глаза. Впервые эта пустыня увидела слезы.
Дочь Старого Волшебника плакала.
Хрюндя
Хрюндя был поросенком. То есть он был не совсем настоящим поросенком…. Он был фигуркой поросенка.
Дело в том, что мне его подарил мой друг, скульптор Саша. Мой друг любит лепить из глины самых разных зверюшек и птиц: лебедей, лис, волков, уточек. Раньше он никогда не дарил мне свои работы, а тут вдруг расщедрился, принес поросенка и сказал:
«Посмотри, какой сказочный получился! Правда, удивительно? А я знаю, почему. Ведь я слепил его из чудесной глины; которую нашел у деревни Доброе. Все, что ни слеплю из этой глины, только что не дышит. Чудо, правда?»
Сказал, оставил мне поросенка и ушел. А поросенок был, в самом деле, чудесный: веселый, озорной, смышленый. Какое же имя ему дать? Взглянул я на малыша еще раз повнимательней и решил:
«Хрюндя! Так и буду его называть!»
«Ну что, Хрюндя, куда мне тебя поставить? Где хочешь жить? Поселю-ка я тебя на пианино, там будешь стоять!»…
«Нет, не хочу я на пианино, хочу к тебе на стол!» — услышал я чей-то голосок.
«Кто это говорит?» — спросил я не без испуга.
«Это я, Хрюндя!» — снова услышал я тонкий, но звонкий голос. Я не поверил своим ушам: мой поросенок умел говорить! Этого никак не могло быть, и все-таки это было. Я видел его острые белые зубки, розовый язык и слышал знакомые слова родного мне русского языка.
«Как тебя зовут?»
«Сережа».
«Ты пишешь сказки?»
«Да, а как ты догадался, малыш?»
Хрюндя хитро прищурился и сказал:
«Ты, едва увидев меня, сразу подарил мне имя и обратился ко мне, как к живому. Ты совсем еще маленький, Зёжа!»
Так он и стал называть меня с того раза: «Зёжа!» Вот чудак!
Возможно, ему было трудно произносить звук «р».
В тот миг я понял, что нашел новое имя и нового друга. «Ура!»
Я обрадовался, взял поросенка в руки и закружился с ним по комнате.
Итак, Хрюндя стал жить у меня на столе. Я быстро научил его ходить, умываться по утрам, делать зарядку. Поросенок оказался способным учеником. Он все схватывал на лету, задавал уйму вопросов, хорошо запоминал новые слова.
Только вот сначала он совсем не умел играть один и требовал к своей персоне постоянного внимания. Ему нравилось отвлекать меня от моих занятий, постоянно болтать, задавать самые невероятные вопросы, создавать неописуемый беспорядок на моем рабочем столе, который теперь, по правде говоря, был и его столом.
«Нужно подыскать ему какое-нибудь занятие!» — решил я.
К счастью, долго думать мне не пришлось: поросенок сам выбрал дело по душе. Он решил стать художником. Да, да, не удивляйтесь! Он случайно увидел альбом с репродукциями и сразу загорелся: «Хочу рисовать»!
«Рисуй! Вот тебе бумага, вот карандаши, рисуй, пожалуйста, рисуй!» — сказал я.
Хрюндя нацарапал несколько закорючек и расхныкался:
«Ну почему, почему я такой бестолковый, почему ничего не умею!»
Моего веселого поросенка точно подменили. Его пятачок сморщился, и глаза были на мокром месте. Что делать?
«Хочешь, дам тебе один хороший совет?» — спросил я у поросенка.
«Хочу!» — обрадовался Хрюндя и сразу перестал хныкать. — «Дай совет, только хороший!»
«Тогда слушай. Ты получишь волшебную бумагу. Каждый день ты будешь покрывать рисунками не менее десяти листов волшебной бумаги. Благодаря ее чудесным свойствам ты скоро сможешь вполне прилично рисовать!»
«Хорошо! Неси скорей бумагу!» —сказал мне Хрюндя.
И он принялся за работу. В первый день поросенок измалевал листы такими непонятными загогулинами, закорючками, каракулями и кляксами, что, наверное, никто на свете не смог бы разобраться в его мазне. На следующий день он решил рисовать животных и начал с самого себя. После того, как Хрюндя убедился, что поросят он рисовать все-таки не умеет, он принялся изображать меня. Хорош же я был на его рисунках, можете представить! Даже бумага покраснела от стыда за хрюндину неумелость. Но поросенок не отчаивался.
«Немного похоже, правда?» — говорил он мне и брался за очередной мой портрет. Поросенок очень верил в волшебные свойства бумаги.
Через несколько дней, когда мой друг ужу перепортил целую кипу альбомов для рисования, дела у него пошли гораздо лучше. Линии стали более четкими и опрятными, и в рисунках Хрюнди при желании все-таки можно было разобраться: утята были похожи на утят, а поросята на поросят. Только вот меня ему никак не удавалось изобразить. Я почему-то на его рисунках был похож на поросенка!
Хрюндя был очень доволен. Вот что значит рисовать на волшебной бумаге!
Шло время. Я привык к Хрюнде, мне казалось, что он всегда жил у меня дома. Глиняный поросенок стал помогать мне по хозяйству и делал это с большим удовольствием.
Особенно любил он бывать на кухне, и сам научился вкусно готовить. Лучше всего ему удавалось свекольная похлебка. Хрюндя сам покупал для нее овощи в магазине. В магазин он ходил с корзинкой, которую я смастерил для него из веточек старого ясеня, росшего у нас под окном. В ветреную погоду под деревом их всегда было много.
Хрюндя подвешивал корзинку себе на хвостик, и она висела на нем, как на крючке. Все продавщицы знали Хрюндю и очень его любили.
ХРЮНДЯ НА ДАЧЕ
В середине лета я повез Хрюндю на дачу к моим знакомым. Дача находилась недалеко от города. Прямо у леса стоял дом, рядом был сад. За те несколько дней, что мы пробыли в гостях, с Хрюндей произошло немало приключений.
Как только мы прибыли на место, поросенок побежал знакомиться с участком. Сначала он поспешил к шиповнику, несколько кустов которого росли вдоль изгороди. Непоседа поросенок зачем-то сорвал и изжевал зеленый листок. Потом потянулся было к крупному алому цветку шиповника, но наткнулся на острый шип и отпрянул.
Неожиданно из глубины цветка вылетела мохнатая пчела и опустилась прямо на Хрюндин пятачок. Раздалось ее боевое жужжание. Поросенок понял, что дело плохо.
«Извините!» — сказал он, как можно вежливее, — «разрешите поинтересоваться, не собираетесь ли вы меня ужалить?»
«Жж-жжы, конечно, собираюсь!» —заявила пчела.— «Кто позволил тебе обрывать листья с кустов и мешать мне работать? Заруби себе на пятачке, поросенок, отвлекать пчел от работы небезопасно!»
«Я же не знал, что вы там сидите, ой, простите, работаете…. В следующий раз буду благоразумнее и не стану вас отвлекать!»
«Ну, хорошо, на первый раз поверю!» — смягчилась пчела и взлетела с большого хрюндиного пятачка, как вертолет со взлетной площадки. Только тогда Хрюндя с облегчением вздохнул:
«Уф, пронесло… Пролетело!»
Пчела поспешила к другим цветам, а Хрюндя направился к клубничной грядке.
У грядки было весело. Еще бы! Поспела клубника. Река, нет, озеро, даже не озеро, а целое море спелой красной клубники. Листики у нее зеленые, прохладные, а ягоды горячие, как фонарики, из-под листьев светят, к себе зовут. Хрюнде такое богатство никогда и не снилось. Он погрузил свой пятачок прямо в листья и глубоко вдохнул. На него пахнуло прохладой и ягодным ароматом.
Наши хозяева, мои друзья трудились не покладая рук, собирая урожай в большие корзины. А ягоды все не убывали. Напротив, казалось, что их становится больше: под лучами горячего солнца новые клубничины созревали прямо на глазах. Мы с Хрюндей решили помочь. Мне дали большую корзину, а поросенку маленькую. Я собирал ягоды, а между делом краем глаза поглядывал, как Хрюндя работает.
Надо отдать ему должное: он очень старался, трудился на славу, изо всех сил, не поднимая пятачка, не останавливаясь на минуту. Только вот беда: в его корзинке почти ничего не прибавлялось, зато весь пятачок был измазан клубникой. Хрюндя набирал ягоды не в корзинку, а в животик. Мне стало за него неловко.
ТУМАН
Всем хороша дача моих знакомых. Одно вот плохо: любят гулять там лесной и озерный туманы. Часто по утрам от ракит у озера крадется к дому голубоватая дымка, а навстречу ей стремится зеленая, лесная. Соединяются обе дымки, и потом долго на садовых участках и собственного носа не увидишь. Вот и в наш приезд, как назло, два дня подряд стоял сильный туман.
Больше всех из-за него расстроился Хрюндя. Он уже успел подружиться с Ежиком, что жил на опушке леса, и из-за тумана не мог пойти с ним гулять. На второй день господства тумана они все же решились вместе выбраться на прогулку, ведь Ежик хорошо знал свои родные места. Друзья встретились у крыльца дачи.
«Куда пойдем?» спросил Ежик.
«К речке!» предложил Хрюндя. «Попросим солнышко, чтобы оно, наконец, выглянуло сквозь туман и посветило нам».
Друзья направились к речке, вытекавшей из озера. Речка близко, вот только туман еще больше сгустился. И такой он стал густой, что потеряли друг дружку поросенок и Ежик. Ни зги не видно, и звуки все туманом приглушены.
Зовет Хрюндя Ежика, никак не дозовется.
«Ежик, где ты?»
Тишина. Сделал поросенок несколько шагов и остановился. Вдруг, будто ветка рядом хрустнула!
«Интересно, а волки в этом лесу водятся?» — подумал Хрюндя, и сердце у него почему-то замерло, а потом быстро-быстро забилось.
Метнулся Поросенок в сторону, но споткнулся обо что-то круглое и колючее и, бухнувшись на землю, взвизгнул тоненьким голоском.
«Попался я волку! Только вот никогда раньше не думал, что волки бывают колючими!» — удивился поросенок.
«Хрюндя, это ты?» — послышался робкий голосок Ежика.
«Да, я!» — ответил Хрюндя. «А где же волк, о которого я споткнулся?»
«Это ты об меня споткнулся! Я услышал чьи-то шаги и свернулся в клубок, чтобы защититься от опасности. А я, свернувшийся, всегда плохо слышу и соображаю тоже не очень. Как я рад, что это ты, Хрюндя, а не какой-нибудь лесной зверь!»!
Тут даже солнце не выдержало. Оно рассмеялось и появилось между клочками тумана, чтобы посмотреть на незадачливых путешественников. Все страхи были забыты, туман рассеялся, и друзья побежали домой.
ХРЮНДЯ И КОТ
Ежик простился с Хрюндей у дома и пошел отдыхать в лес. Он любил иногда вздремнуть днем после обеда. А неугомонный Хрюндя отправился обходить участок. Недалеко от куста малины он увидел маленькую синичку. Она медленно пробиралась сквозь траву
«Здравствуй, птичка. Что ты здесь делаешь?» — крикнул ей Хрюндя.
«Сегодня я в первый раз вылетела из гнезда. Сначала все было хорошо, но потом я зацепилась крылом за трубу дома и упала. У меня крыло болит».
«Тебе нужна помощь? Чем я могу тебе помочь?» — спросил Хрюндя.
«Я хочу пить. Принеси мне воды!»
«Подожди, я сейчас!» — крикнул Хрюндя и поспешил к дому, где в ведре хозяева держали ключевую воду. Хрюндя зачерпнул полную кружку и побежал обратно.
Выскочил Хрюндя из-за куста и замер: прямо перед синичкой стоял, изогнувшись, соседский кот Рыжун.
«Эй ты, стой! Стой, рыжий разбойник!» — закричал Хрюндя и бросился на кота. Он сбил противника на землю, и они покатились, словно один шипящий, пыхтящий и мяукающий клубок.
Кот был ловчее и искусней в драке, но и поросенок оказался твердым орешком. Глину из-под деревни Доброе не так-то легко было процарапать. В этой схватке Рыжун едва не остался без хвоста и еле удрал через забор.
Синичка следила за поединком, затаив дыхание. Когда побежденный кот убежал к себе зализывать раны, она подошла к поросенку и тихо сказала:
«Спасибо тебе! Ты такой большой, сильный и храбрый. Наверное, ты самый храбрый в нашем лесу!»
Хрюндя так и расцвел от этих слов. Он чуть приподнял кверху свой пятачок и важно сказал:
«Если тебя кто-нибудь обидит, скажи мне. Хрюндя друзей в беде не оставит! А сейчас я отнесу тебя в дом. Ты будешь жить у нас, пока снова не сможешь летать.
С иничка стала жить в доме на веранде и жила там, пока не зажило крыло..
ВЫСТАВКА
Время пролетело незаметно.
Мы, попрощавшись с друзьями, вернулись в город. Как быстро проходит лето: не успеешь и глазом моргнуть, а вот уже и осень стучится в окно багряным кленовым листком.
Как-то раз меня снова навестил мой друг, скульптор Саша.
Интересное дело, как только Хрюндя услышал его голос в прихожей, он сразу сделал вид, что он обыкновенная игрушка, и замер на столе. Я тоже ничего не стал говорить Саше о необыкновенных способностях поросенка. Может быть, и поросенок, и я немного хитрили, потому что оба опасались, как бы Саша не забрал у меня Хрюндю для какого-нибудь нужного дела.
И опасались не зря!
Мой друг сказал, что в нашем городе открывается большая художественная выставка детской игрушки, и он хотел бы на время забрать у меня Хрюндю, чтобы представить его на выставке, потому что поросенок одна из его лучших работ: он может им по праву гордиться!
Что я мог сделать? Ведь слепил Хрюндю все-таки Саша, а не я. Так что наши хитрости ни к чему не привели: поросенка пришлось отдать.
Через несколько дней я решил посмотреть выставку игрушек и навестить моего маленького друга, по которому уже успел соскучиться!
На выставке было очень людно, шумно, дети с родителями переходили из зала в зал и рассматривали игрушки, привезенные к нам со всей страны.
Хотя Хрюндя стоял не на виду, а далеко от входа, в углу, вокруг него собралась целая толпа ценителей детской игрушки.
«Это же настоящее произведение искусства, смотрите, смотрите, он как живой, какая прелесть!»
Посетители вовсю расхваливали Хрюндю. Я видел, что он с трудом сдерживается, чтобы не прыснуть со смеху. Ему, конечно, очень хотелось побегать по залам, познакомиться с другими игрушками, но приходилось играть свою роль экспоната до конца и не показывать всего того, чему он успел научиться.
Когда Хрюндя увидел меня, он чуть было не соскочил с тумбочки, на которой стоял, так ему хотелось броситься ко мне. Я подошел ближе.
«Почему ты так долго не приходил?» — спросил он меня. — «Забери меня отсюда! Мне надоело быть знаменитым. Я хочу домой!»
Пока я думал, что делать, Хрюндя, не дожидаясь ответа, ловко прыгнул прямо в карман моего пиджака, благо, карман оказался, как раз, рядом с краем выставочного стенда и изрядно оттопырен (там у меня лежала записная книжка!).
Еле-еле удалось мне уговорить скульптора Сашу заменить Хрюндю какой-нибудь другой игрушкой, потому что в тесноте выставки Хрюндю могли бы случайно повредить и нанести вред самому ценному здесь произведению искусства.
Хрюндя сидел у меня в кармане и только посмеивался.
Скульптор согласился, и мы с Хрюндей отправились домой. Про себя я твердо решил не отдавать его больше ни на какие выставки. Не то, пожалуй, купит его какой-нибудь музей, а расставаться с Хрюндей мне совсем не хочется.
Привык я к нему очень!
ПЕРВАЯ КНИГА ТЕАТРА
Содержание
-Cпасение нации
_________________________________
Cпасение нации
Зина и Маша, подруги лет тридцати,
Игорь, приятный молодой человек,
Директор, энергичный седой оптимист.
Первая сцена в квартире Маши
(Третья пятилетка неокапитализма в России. Выходной день. Квартира Маши. Зина в гостях у Маши. Они уже всех обсудили, им стало немного скучно. Наговорились, можно уже и распрощаться, но лень вставать с дивана. Рядом с диваном на тумбочке — телефон. Зина лениво листает газету «Из рук в руки», читает вслух)
Зина.
«Продается породистый кобель с хорошей родословной…».
Маш, а Маш, может нам кобеля купить на двоих, хоть какой-то защитник будет?!
Маша.
Ты, что, Зин, его же выгуливать надо, причем в любую погоду, а потом кормить… А запах?! Нет, животные дома, это не для меня.
Зина (читает дальше)
Так, так: продам, куплю, обменяю, научу всему…
(Вдруг замирает).
Маша.
Что с тобой, Зин? Что там? Чего остолбенела-то?
Зина.
Ты только послушай, чего пишут: «Внимание! Всем одиноким женщинам, желающим познать радости материнства! Услуги лучших производителей страны. Огромный банк данных. Элитный семенной фонд. Выбор партнера по фотографиям. Заверенная медицинская карточка на каждого кандидата. Гарантируем здоровое потомство! Цены доступные». И телефон есть!
Маша.
Зин, позвони, ты так хотела ребенка!
Зина.
Ты, кажется, приняла это объявление всерьез? Да жулики какие-нибудь, наверно. Еще ограбят! Вынесут все, только пусти таких! Разве сейчас можно хоть кому-нибудь верить? Ну, бред какой-то!
Да, я хочу ребенка, но не от производителя же… Потом, подруженька моя, родить — не самое трудное. Ребенка вырастить надо. Вот об этой стороне дела они деликатно умолчали.
Маша.
А я бы и без мужа родила. До чего хочется кого-нибудь грудью покормить! Нет, Зин, есть что-то в этой мысли правильное, живое! Вишь, какие умные, знают, на что бить, гарантируют, что ребенок будет здоровым. А ведь это, Зин, самое важное-преважное. От наших пьяниц и рожать-то страшно. Не хочу я, чтобы мой малыш всю жизнь пролежал в кровати, либо просидел в инвалидной коляске из-за дурной наследственности или пьяного зачатия…
Зин, позвони, а? Ну, позвони, пожалуйста! Пусть фото привезут, черт с ними. Хоть посмеемся, а? Давай? А то что-то скучно совсем стало!
Зина.
Не надо фото. Пусть приезжают все сразу. Немедленно. Все равно их лица у меня сливаются в одну наглую лживую рожу (Идет с газетой к телефону, набирает номер.)
Зина (говорит в трубку):
Алле, здравствуйте. Я звоню по вашему объявлению… Скажите, услуги производителей оплачиваются в рублях, в евро, а может, в уе? Все равно? А если я останусь недовольна качеством услуг? И вообще, платить до или после? Все объяснят на месте? Хорошо, пишите адрес. Улица Спальная, дом 12, квартира 36, да, на девятом, код сломан. Нет, с котами в подъезде все в порядке, а вот кодовые замки ломают. Что вы говорите? Надо выбрать тип? Нет, спасибо, негра и араба не надо… Папуаса тоже. Мне кого-нибудь посветлее… что-нибудь этакое, восточно-европейское, пожалуйста! Типаж викинга?… Да, пожалуй, присылайте викинга. Нужно уточнить окружность грудной клетки, ширину бедер. Чего-чего? (краснеет и быстро заканчивает разговор) Это значения не имеет. Присылайте скорее. Жду!
2.
(Та же комната. Зина и Маша наряжаются. Заметно волнуются. Через 30 секунд после последней реплики — звонок в дверь. Маша идет открывать. Входит молодой человек, худой и длинный, с узкими плечами.)
Зина (разочарованно)
Я, между прочим, викинга, заказывала, а не Пьеро. Что там у вас, издеваются над бедными женщинами, что ли?
Игорь.
Простите, наверно, опять накладка произошла… (достает листок, читает). Это улица Стальная, дом 12?
Зина.
Да не Стальная, а Спальная! Вы что там, адрес не в состоянии нормально записать? Или прочитать? Эх, вы! А еще производитель!
Маша (Зине)
Зинка, не горячись. Посмотри, какие у него глаза обалденные. Черт с ними, с плечами и торсом. Мне даже нравится, что он не похож на викинга. И вид у него совсем не наглый! Наоборот!
(Гостю.) Молодой человек, как вас зовут?
Молодой человек.
Игорь.
Маша.
Это Зина! А я Маша. Игорь, может вас покормить? Чего-то вы отощали совсем… Проголодались, наверно?
Игорь (радостно)
Голоден, как волк!
Зина.
Так я и знала. Мужчина был, есть и будет есть. Мужчина всегда ест, я правильно говорю?
Игорь (виновато вздыхает)
Правда что, люблю пожевать, целый день ел бы да ел, если б не работа.
Зина.
Кстати, расскажите о ней. У вас такая редкая профессия… Вы давно на фирме?
Игорь.
Нет, недавно.
Зина.
Хорошо платят?
Игорь.
Дело не только в деньгах. Может быть, то, что я скажу, прозвучит слишком высокопарно… Ну, да ладно, все равно скажу, как думаю: на работу меня позвал Долг. Надоело читать о демографической катастрофе: русские вымирают, некому служить в армии, работать, жить… и вообще пора, дескать, народу мылить веревку… А тут как-то случайно от знакомого узнал, что ребята организовались в союз производителей. Спрос, кстати, неплохой.
Зина.
А вам не стыдно, что получаете от женщин деньги? Детей подбрасываете в чужие гнезда? Кукушечка вы наша застенчивая!
Игорь.
Денег непосредственно от женщин мы не получаем. Оплата идет строго через фирму. Так что, зря вы так…
Маша.
Трудно у вас работать? Конкуренция, небось, жуткая на фирме процветает? У одного полно заказов, другой сидит на мели. Завидует удачливому… А? Как с моральной обстановкой в коллективе?
Игорь.
Честно говоря, я сам только первый день работаю… Как относятся к более удачливым? Наверно, завидуют. Люди часто чему-нибудь завидуют.
Маша.
Сколько же у вас женщин сегодня было?
Игорь.
По правде говоря, вы у меня первые…
Маша.
Как, совсем первые? Ура!
Зина (Маше, с укором)
Размечталась!
(Игорю.)
Кстати, вы договор принесли? Можно посмотреть? Ага, спасибо. А ты, Маша, почитай пока медицинскую карту! (пробегает глазами документ)
Надо же, как у вас это деликатно названо: «контакт»! Культурные люди составляли.
Игорь (горячо)
Да, у нас там, на фирме, все культурные. Все с высшим… А директор так просто настоящий профессор. Мозги у него работают, как компьютер!
Зина.
Только я вот что не понимаю… За первый контакт вы берете 20 уе. А если потребуется много контактов? Ну, не все же сразу залетают, понимаете? Может быть, потребуется сто контактов или тысяча. Так что же, значит, каждый раз по двадцать доларей отстегивать? Накладно однако!
Игорь.
Вам лучше позвонить в бухгалтерию. По-моему, они дают какие-то скидки…
Маша.
Я вот почитала вашу карту… Здоровье у вас отменное. А от женщин карт вы не требуете? Женское здоровье для будущего ребенка еще важнее, чем мужское… Согласны?
Игорь.
Да, согласен, конечно, но вроде от женщин карт никаких пока не требуют. Сотрудники сами решают, с кем можно иметь дело, а с кем нет. Мне, например, велели с пьяницами и наркоманками не связываться ни в коем случае. Чтобы не пострадал престиж фирмы. Да и опасно… Как бы заразу не подхватить!
Зина.
Да уж! Ну, и работенку вы себе нашли. Смелый вы человек! Скажите, а что самое трудное для вас в этом новом деле?
Игорь.
Самое трудное —понравиться. Сделать так, чтобы женщина захотела от меня ребенка. Ну, пусть не полюбила, но приняла бы как партнера в этой игре. Это мне так на инструктаже объяснили.
Маша.
А если не понравитесь, тогда что?
Игорь.
Буду сидеть в офисе и ждать нового заказа. А что еще делать?
Зина (вздыхает).
Ну, а я вот, например, не знаю, понравились вы мне или нет? Парень вы вроде бы неплохой, но уж больно вся эта затея сомнительная. Ребенка-то все равно без отца придется растить. У вас там об этом не думали?
Игорь.
Думали. Родившимся младенцам присваивается звание «Дети фирмы». Детям фирмы назначается пособие. Выплата ежемесячно. Наше пособие куда больше государственного, поверьте.
Маша.
А за счет каких таких средств?
Игорь.
Я не специалист, извините. Какой-то фонд открыли. Отчисления от прибыли, что ли. Позвоните в бухгалтерию.
Зина.
Хорошо, Игорь мы подумаем. Будем считать, что знакомство состоялось. А сейчас, вы, наверное, торопитесь…
(провожают Игоря до дверей. Маша, хихикнув, вдруг целует его в щеку.)
3.
(Там же)
Зина (переходит из насмешливого настроения в интимно-лирическое)
А ты заметила, какая у него гладкая кожа?
Маша.
Еще бы! А ты обратила внимание, какие у него уши?
Зина.
Ну, и какие же?
Маша.
Интеллектуальные!
Зина.
Ну, ты и скажешь тоже! Нет бы «глаза умные», «взгляд одухотворенный», а то уши…
Маша.
Я иногда, Зин, поражаюсь твоей отсталости. Ты что, подружка, про восточную медицину не слыхала? Так они там все по ушам определяют!
Зина.
Да ладно тебе. А руки, руки у него какие. Ты видела или нет?
Маша.
Руки у него нежные и сильные, как у массажиста.
Зина.
Да уж. Такой дотронется, сразу загорится ретивое! Вот бы мне такого мужа.
Маша.
А как вкусно он пахнет!
Зина.
Как же это я не заметила?
Маша.
Меньше курить надо, вот что. А пахнет он парным молоком.
Зина.
Правильно! И глаза у него, как у теленка —добрые и навыкате. Таким мужчиной можно управлять, рулить им можно! Куда поверну, туда и повернется. До чего хочется мужчиной покомандовать! Ну, хоть чуть-чуть! Хоть недолго!
Маша (настороженно).
А че это ты его так нахваливаешь?
Зина.
А тебе-то что?
Маша.
Ты же хотела викинга? Игоря оставь мне.
Зина.
Давай-ка лучше его послушаем, кто ему мил! Зачем за него решать? Мужчина должен быть активным. Или это не мужчина.
Маша (сокрушенно)
Нет, это просто проклятие какое-то. Везет мне на подруг! Одна мужа увела, бесстыжая шленда… Другая… производителя лишает! Зина, ты человек увлекающийся, я знаю. Ты еще сто раз влюбишься. А он мне по-настоящему понравился. К тому же, не забывай, что ты все-таки находишься в моей квартире!
Зина.
А на фирму позвонила все-таки я, а не ты! Потом, откуда ты возьмешь столько денег. Ну-ка предъяви 20 долларов для начала!
Маша (с надеждой).
Игорь даст мне скидку…
Зина.
Мечтай, мечтай, подруженька моя хорошая. У них бизнес, а ты слюнки решила пустить, влюбиться в человека при исполнении.
Маша.
Зин, давай не будем ссориться. Ты хотела викинга? Позвони и закажи его. Если никак не можешь без бицепсов и шерсти на груди… Делов-то!
(Выходят.)
4. Сцена в офисе фирмы
(Входит Директор, читает деловые бумаги, пишет и подписывает; следом за ним через полминуты быстро заходит Игорь.)
Директор.
Ну, что, как съездил?
Игорь.
Поговорили, Кузьма Петрович. Все рассказал, объяснил…
Директор.
Заинтересовались?
Игорь.
Мне кажется, да. Особенно одна…
Директор. Это уже хорошо. Видишь ли, сразу на контакт почти никто не идет… Надо дать поработать мысли, чувству и женскому инстинкту.
Ох, уж этот инстинкт! Нет ничего сильнее его. Подумать только! В одной Москве больше миллиона одиноких женщин. Золото под ногами, — ты только подумай, Игорь!
Всего по одному контакту с ними: и уже двадцать миллионов долларов! А по стране сколько! Я сделал немало изобретений, я доктор наук, профессор, лауреат всяческих премий, но эта фирма, друзья мои, эта идея… — мое главное открытие. Золотое дно. Клондайк. И какая общественная польза, какой резонанс! Реальный способ спасти нацию от вымирания!
Игорь.
А конкурентов не боитесь? Не боитесь, что скоро о вас станет известно, и такие фирмы, как ваша, словно грибы после дождя, вырастут?
Директор.
Не беспокойся, Игорек. Все просчитано. Как откроются, так и закроются. Безработных бандитов в стране пока что хватает, как и голодных чиновников. Сила сейчас у того, у кого есть деньги. А деньги к нам пошли. На них мы купим любую монополию! Лед тронулся, дорогой мой производитель!
Игорь.
Кузьма Петрович, они вообще-то, викинга заказывали… Я не их типаж.
Директор.
Но ведь не прогнали сразу? Значит, есть шанс. А викингов мы им, при необходимости, можем на закуску презентовать, хоть целую пачку!. Ты, знаешь что… Ты этих красавиц из вида не теряй. Позвони им через пару дней, поговори поласковей. К женщинам подход нужен, понимаешь?
Игорь (вздыхает)
Да, понимаю.
Директор.
Ну, тогда действуй! Вперед и прямо.
Игорь.
Кузьма Петрович, я, наверно, не смогу работать у вас…
Директор.
Почему?
Игорь.
Я, кажется, влюбился!
Директор.
Вот еще!.. Так быстро? Не успели начать… В кого же?
Игорь.
В одну из заказчиц. Машей ее зовут.
Директор.
Ишь ты, скорый какой! Вот что, Игорь, я тебе скажу: ты выбрось эту дурь из головы: любовь в нашей работе — должностное преступление. Потому что любовь это предпочтение, выделение одной за счет других. Этого нельзя допускать ни в коем случае. Если не одумаешься, то я тебя уволю, так и знай, в связи с неполным соответствием занимаемой должности. (Пауза длится несколько секунд. Профессор думает.)
Впрочем, я должен хотя бы попытаться спасти тебя от морального падения, удержать на краю пропасти, в которую ты собираешься свалиться. Знаешь что, мы вместе навестим этих женщин: В этом мой долг руководителя… Одна из них хотела викинга? Ну, вот я-то и буду этим самым раскрасавцем!
(Встает на цыпочки и расправляет плечи.) Похож? Едем немедленно!
5. Снова квартира Зины.
(Зина и Маша слушают музыку. Звонок в дверь.
Входят Директор и Игорь. Директор поднимает плечи и выпячивает грудь).
Директор (энергично)
Здравствуйте. (Игорю.) Сейчас мы все уладим! (Зине.) Это вы викинга заказывали?
Зина (неприязненно)
А вам-то чего, собственно надо, де-душ-ка?
Директор.
Я… Мне… Кстати, я не дедушка а чемпион Днепропетровской области по боксу 1956 года.
Зина.
Это дела не меняет! Я хочу настоящего героя, а не боксера в отставке.
Игорь (выручая начальника).
Разрешите вам представить нашего уважаемого директора — основателя фирмы Кузьму Петровича Зарудного!
(Маша и Игорь отходят в сторону… Шепчутся и воркуют… Потом Игорь что-то пишет на листке бумаги под диктовку Маши.)
Зина (меняя тон)
Дорогой Кузьма Петрович, как же, как же, наслышаны! Да вы для нас желаннее любого викинга будете!
Маша (кричит).
Зина, говори за себя, пожалуйста!
Зина (Маше)
Молчи, Машка, дура, ничего ты не понимаешь!
Зина (Директору)
Скоро о вас заговорит вся страна. Таких успешных мужиков, как вы, у нас по пальцам пересчитать можно! А какой вы красавец, какое мужское обаяние!
(Зина подбегает к Кузьме Петровичу и кружится с ним по сцене, «ведя» его.)
Зина.
И какой великолепный танцор! Так чувствовать партнершу…
Директор.
Ну, уж вы слишком того, захвалили меня совсем. Этак, я загоржусь через меру. Знаете, я у вас просто как рядовой сотрудник… Вот пришел поддержать товарища. Честно говоря, нравится мне Игорек. Только вы, смотрите, от работы его не отвлекайте. Чтобы никаких там маршей Мендельсона не было. Игорь будет служить всему обществу, улучшать, так сказать, генетику. Для нас работа дороже денег!
Зина.
Да бросьте вы эту работу. Работа — это скучно. Если бы не эта распроклятая работа, у меня муж бы с балкона не выпрыгнул (Вытирает слезы.).
Я тоже на одной фирме бухгалтером с утра до ночи… А он без присмотра остался…
Директор.
Какая трагедия… Извините, если невольно напомнил вам…
Зина (вытерев слезы платком, решительно). Да перестаньте, какая там трагедия… Он только пил да бил, бил да пил… Будто вся жизнь в этом. В конце концов, что ни делается… Кузьма Петрович, можно вопросик?
Директор.
Да, пожалуйста.
Зина.
Вы женаты?
Директор.
Разведен. А что?
Зина.
Кузьма Петрович, дорогой вы мой! Выходите за меня замуж! Или тьфу, как это говорится-то грамотно, по правилам?..
Сделайте мне предложение! Истосковалась я по человеческой жизни. Вы не думайте, что я только из-за денег. Человек вы уже в лета, так я бы за вами ухаживала, а если заболеете, и горшок бы не постеснялась вынести… Я не белоручка. С малолетства борюсь за существование. И разорять вас не буду! Нет! Мне бы пары миллиончиков за глаза хватило, ей-богу…
Директор.
Я бы с удовольствием! И вы мне тоже, как теперь говорят в культурных кругах, жутко нравитесь, но я должен служить примером своим сотрудникам, примером дисциплины, так сказать. Мы все дали как бы обет безбрачия, если угодно. Брак не совместим с нашими принципами.
Зина.
Ну, давайте пока без брака, зачем лишние формальности? Главное ведь — хорошие, теплые, доверительные отношения, правда?
Директор (оглядывая Зину взором знатока)
Пожалуй, да, вы правы. Какая у вас, однако, хорошая фигура. Но ведь наши, гм, хорошие отношения придется скрывать от широкой общественности.
Зина.
А мы скроем, скроем, вы об этом не беспокойтесь. Молчать я умею! Никаких интервью! Ни одной газете, клянусь!
(Игорь и Маша подходят к Директору и Зине.)
Игорь.
Кузьма Петрович! Извините!
Директор.
Да-да, Слушаю!
Игорь.
Мы с Машей решили пожениться…
Директор.
Ты что, Игорек, с ума сошел? Тебе же придется уволиться!
Игорь.
Я знаю. Да вот я уже и заявление по собственному желанию написал.
(Игорь протягивает Директору листок.)
Директор. (задумчиво глядя на бумагу)
Да, силен…
Игорь.
Простите, я не понял?
Директор.
Силен говорю, этот марш Мендельсона. Ничем его не заглушить. А как же хорошие деньги, престиж фирмы? Наконец, спасение нации…
Маша.
А мы родим пятерых детей, это и будет нашим вкладом в Спасение Нации! И никаких фирм нам не надо! И пусть каждая русская семья постарается не отставать!
Директор.
Ну, что же, дети мои, благословляю…
(Все берутся за руки и танцуют в хороводе.
Звучит победивший марш Мендельсона.)
Игорь.
Ой, Маша, скорее, скорее, мы опаздываем!
Маша. (удивленно)
Куда?
Игорь.
Заявление подавать. Загс через полчаса закрывается!
(Игорь и Маша, взявшись за руки, выбегают со сцены.)
Директор.
А мы что будем делать, Зиночка??
Зина.
Давайте их догоним! Может, им там свидетели нужны…
Директор.
Что ж, пойдемте тогда скорее.
Зина (берет Директора под руку и выходит с ним со сцены в зал)
Кузьма Петрович, а может быть и нам?…
Конец
Сергей Верин
Книга стихов, отобранных автором. 1
Содержание
-Поэзии
-Мамина лужайка
-Голос прошлого
-Обидчивый
-Рафаэль. Последний год
-Отцу
-Искусство
-О Памяти и Боге
-Хорошая встреча
-Всемирная слава
-Благодарение
-Рыцарь стихотворений
-Женщина
-Парагвайская Прохиндюшка
-День светлый
Девятого мая 1965 года
______________________________
Поэзии
Ты для меня,
как для утра заря;
Как для снежинок
свет фонаря…
Я без тебя
жил бы зря…
Я без тебя
был бы не я!
Мамина лужайка
Гаснет день.
Как в небе птицы,
Мои мысли вновь свободны…
Вновь душа к тебе стремится
Полем памяти, сквозь годы.
Проведи меня на луг,
Дверь открой в поляны мая!
Как же я тебя люблю,
Как я по тебе скучаю!
Без тебя мельчают думы,
Не блестят, а плачут росы…
Спит душа моя угрюмо,
Как засохшая береза.
Скоро ли конец обедни?
Я устал от жизни шума!
Мне бы только
В миг последний
О тебе успеть подумать…
Голос прошлого
По-русски прошлое звучит,
Как слово "колокол",
На «эл»!
Уже не жжет и не болит!
Углем мерцает и горчит,
Как черный дым,
Как белый мел!
По-русски прошлое звучит!
Звонит в миллион колоколов!
С Кутузовым
Сквозь дым глядит
С гряды невидимых холмов;
Предупреждает и гласит:
«Грядущее! Услышь мой зов!
Не будь рабом слепых обид!
Не слушай тех, кто говорит
О днях минувших —
Без любви:
Ты — мой потомок!
Мой росток!
Я — корни мощные твои!!
Не будь холопом
Злых менял
С опустошенною душой:
Они клевещут на меня
Чтобы расправиться
С тобой!!!
Я — Кремль твой,
Твой главный храм!
Не отдавай меня
Врагам!
Тебя
Ждут
Славные дела!
…По-русски
Прошлое
Звучит!
Звонит
Во все колокола…
Обидчивый
Я позвонил
Знакомому…
Он говорил со мной
Сухо:
Словно забытый покойник
Вдруг дверь отворил
Без стука!
Хозяин
Встает с дивана,
Готовый
К рукопожатьям…
Узнал вдруг!
Бледнеет странно!
Бормочет
Сквозь зубы проклятья!
«Мы же сделали все,
Как надо:
Обмыли.
Отпели.
Забыли.
Нищим
Раздали вещи!
Наследство твое
Поделили!…
Раз Смерть
Остается в силе
В наш век
Электронно-чудесный, —
Будь там,
Где тебя положили!
Пусть каждый
Лежит на месте!
Не лезь
В чужое пространство!
Ты и в жизни
Бывал нескромным!"
"…Я понял тебя,
Знакомый!
И больше тревожить
Не стану".
Рафаэль. Последний год
О чем ты плачешь, Рафаэль?
Что «Тридцать Семь»
Обидно мало?
Что горек гений,
Сладок хмель,
И розы красота увяла?!!!
…Средневековья два бича:
Попы! Чума! Кто из них злее?
Земля нага и горяча,
И нет ни бога, ни врача,
Кто б вылечил святых злодеев!
Кому опять, еще кому
В костре на помощь звать в дыму?
Кому еще в огне гореть?
Европа бродит по золе
И ищет ведьм!…
…Заказчики торгаш с ханжой…
Ты в их дуэте третий лишний!
Перед художником стеной
Стоят когорты нуворишей…
…Им не понять, что знаешь ты:
Любовь Творца одна нетленна!
И в мире ценны лишь Мечты,
Которым не назначишь цену!
Кто по сравнению с тобой
Все эти воры и воришки?
Они торгуют Красотой!…
Ее
Творишь Ты!!!
…Они трясут тугой мошной…
В ломбард несешь ты гений свой,
Ничто нам не дается даром!
Талант становится судьбой!
Судьба становится товаром!
…Гул вечности и плеск ручья…
Вот полночь пьют часы на башне…
Шаги слышны…
То в день вчерашний
Уходит тихо жизнь твоя…
-Отцу
-Искусство
-О Памяти и Боге
-Хорошая встреча
-Всемирная слава
______________________________
Отцу
Прикрываю огонек свечи рукой.
Нет тебя, — лишь огонек со мной…
А еще со мной степной простор,
Море, небо, цепь далеких гор —
Все земное чудо-волшебство:
Ты не взял с собою ничего!
Все, что ты любил, — оставил тут:
Даль и Высь, Размах и Широту!
…Прикрываю
Огонек свечи рукой.
Не погасит его
Ветер штормовой!
Нет тебя… …
Твой Огонек —
Живой!
Искусство
В чем твоя тайна,
Искусство?
Исток ты
Или же устье?
Забава ты
Или Слава?
В радости ты
Или в грусти?
Что ты?
Пустячный опус
Иль пирамида Хеопса?
Горькая мысль?
Сладкие чувства?
Тихая бухта?
Мыс?
Скалы
Над бурным морем?
Борьба с неизбывным горем?
А может,
Ты безыскусность?
Сердечность?
Летопись вечности
Или мгновенья усмешка?
Набат или скрипка?
Игрушка, потешка?
Ухмылка, улыбка?
Уютная зыбка
Для взрослых "детей"?
Иль вулканический
Выброс страстей?
Забава ты или Слава?
Лекарство или отрава?
Святое пророчество?
Таблетка от одиночества?
Будущего прозрение?
Заполнение времени?
Почему без тебя
Сердцу пусто?
Что же такое:
«Искусство»?
О Памяти и Боге
Маленький мотылек
Крыльями бьет в стекло…
Есть ли на свете Бог?
Если есть, —
Как ему тяжело!
Если есть,
То какой он?
Большой?
Теплый?
Ласковый, как Отец?
Жалеет ли он мотыльков
И рвущихся
Старых сердец?
Одиноко ль
Ему парить
Звезд маяки
Зажигая?
Умеет ли он любить
Не верящих
В сказки о рае?
Умеет ли он грустить,
Когда гаснет в небе звезда?
Когда тонет
Кленовый лист
В холодной воде пруда?
Когда шумит скучный дождь
В черных мокрых ветвях?…
Умеет ли
Грудью на нож
Пойти
"За други своя"?
Хорошая встреча
Я зайцев с десяток,
Наверно, встречал!
А недавно лису
Вдруг
В лесу увидал!
Не рыжей,
А красной
Лисица была!
Из лужи
Водицу
Лисица пила…
Не бойся, лисичка!
Сережка не съест:
Я не хожу
С оружием
В лес!
Всемирная слава
Ко мне пришла Слава!
Ну, очень большая!
Я выгнал ее:
«Ты мне мешаешь!
Уйди, подлый миф, —
Воплощение лени!
Мне
Время дороже
Твоих восхвалений!
Часы
Вдохновенной свободы —
Дороже
"ЛАвров",
Перин
И ковровых
Дорожек!
-Благодарение
-Рыцарь стихотворений
-Женщина
-Парагвайская Прохиндюшка
-День светлый
Девятого мая 1965 года
_________________________________
Благодарение
Я говорю тебе "спасибо"
За то, что боль не навсегда,
Что горя ледяная глыба
Весной растает без следа.
За ландыша благоухание
За сок в березах, первоцвет,
За дождь и гром, за звезд сиянье,
За то, что "вечной" смерти нет...
Я говорю тебе "спасибо"
За то, что смерть не навсегда…
Рыцарь стихотворений
Я верен тебе,
Как осень зиме,
Как поле дождю,
Как пуля ружью.
Я верен тебе,
Как рыба воде,
Как белый медведь,
Синим снегам;
Как горы ветрам,
Звезды ночи,
Море штормам,
Я верен тебе.
Тебе.
Женщина
Женщина
Тихо идет по Земле…
Долгой дорогой
Угасших дней,
По праху
Ошибок и пустяков,
По золе заблуждений,
Ступеням веков,
В ореоле лучей
Всех светлых полян,
Всех чистых ручьев,
Лунных рек и морей…
В короне туманов,
Под неба тюльпаном,
То черным,
То голубым,
То красным,
То серым, как дым.
…По земле,
Как по Небу,
Идет
И несет
В Лоне Плод:
Кувшин с водой из колодца,
Желтое яблоко солнца,
Упругий небесный свод.
Все, что есть,
Все, что было,
И все, что грядет,
Вмещает
Ее живот!
…В мире
Жестоком и лицемерном,
На суровых дорогах земли, —
Другим отворяют двери,
Другим светят окна вдали.
Мать
И Дитя в ней
Нигде не ждут.
О них не читают молебен…
Но если
В Женщину
Камень
Швырнут,
Пусть
Камень
Тот
Станет
Хлебом!
И если Ее
Оскорбят уста,
Тех, кто служит
Жестокому богу, —
Пусть вспомнит,
Что Мать
Иисуса Христа
Шла, наверное,
Той же дорогой…
Парагвайская Прохиндюшка
Плюгавый миллиардерчик
Мечется в телеэкране:
Он, как изжога, вечен,
Осточертел, как иканье!
Бессмысленно, словно в угаре,
Страдая от ступора скуки,
Он разжигает пожары
И тушит их, грея руки.
"Мысли" — убогий лепет
Подзаборного хулигана…
Он оставил страну без неба,
Далей, космоса, океанов;
Бесам заморским в угоду,
Чертей веселя синклит,
Он оставит
Страну без Народа!
Или...
Народ без Земли!
День светлый
Девятого мая
1965 года
У стадиона «Торпедо»
В двадцатый раз
День Победы
Отмечает сегодня весна!
Свет льется
Не только от солнца:
Горят ордена
Ярче солнца! —
Победителей
Славит Страна!
Мне —
Все интересно сейчас!
Юный любитель кино,
Я, весь из ушей и из глаз,
В сиянии плыву орденов!
Пасусь у Дворца культуры,
У Симонова монастыря…
Нет сегодня
Пьяных и хмурых!—
Время течет не зря!
Город,
Как Воин,
Спокоен!
Красив,
Как Народный Артист!
В нем
Все мальчишки —
Герои!
Каждый —
Моряк и танкист…
Какие
Прекрасные лица!
Взгляда не отвести!
Тех праведных лет
Столице
Никуда от меня не уйти!
От стадиона к больнице,
Потом
Направо
Домой!
Мой Город
Мне снова приснится,
Чтоб поиграть со мной!
На Острове Детства
Прописан,
Я останусь там
Навсегда:
АвтозавОдская!
ВелозавОдская!
Улица —
Ленинская СлободА…