ЦАРЮ НЕБЕСНЫЙ
В безвидной глуши, в узилище сна – мой пристальный Спас.
Во взоре Его – Начало начал – заря процветала
Из черни зрачков, извне бытия, из недра кристалла.
По мёртвой доске – оплечный Христос, нетленный анфас.
Казалось бы, здесь – утрачено всё: и ткань, и левкас, -
Лишь малый фрагмент, но взор – обретён…зеницы – кресала.
Душа, точно трут, иссохший, пустой – далече плутала –
Но вспыхнула вдруг внезапной тоской в обыденный час.
Небесный Царю!... – привольно дышал и образ – возник,
Просторен, как свет, незыблем и чист, как утро - неложен.
Отзывчивый Дух не спутает нить, войдя в естество.
Взирает в меня, внимательно - ждёт преискренний лик.
Ответствовать – здесь… от риз обнажён и пустопорожен…
Не сложит ответ искусство письма, души мастерство.
УТЕШИТЕЛЮ
В безвидной глуши, узилище сна – мой пристальный Спас.
И что перед Ним – раскисшая персть, у-Богая слякоть
Остылой души, - беспамятный склеп – о нём ли восплакать,
Усвоив себе искусство личин, застывших гримас.
Без-образен – весь, - от славы былой один лишь каркас,
Пульсирует кровь – и движется плоть, осклизлая мякоть…
Увёртлив язык себя оправдать и стишьями звякать,
Как будто бы дух в пространстве кулис ещё не угас.
В теснине пустой, закрытой груди – младенческий зов.
Родившийся – так при свете кричал, искал темноты.
Был вопль не похож на звучную роль, на лязги кимвала.
И Кто? – отворил у клетки грудной замшелый засов.
Утешителю! Ты – дышишь везде, ужель это – Ты…
Во взоре Его – Начало – начал, - заря процветала.
ДУШЕ ИСТИНЫ
Во взоре Его – Начало – начал, заря процветала, -
При свете её в глазницах души сгущается тьма.
Невидимый мир не брезжит ничуть на грани ума,
Но в мерзлую персть – вживляет свои костры краснотала, -
Порфировый куст взывает войти в глубины портала, -
Горит купиной, мандорлой цветёт… бессильна зима.
За-образный луч – пронзает насквозь, как Правда Сама
И гордый колосс – младенцем вопит, сойдя с пьедестала.
Молящий Тебя, представший Тебе во-Истину – ждёт,
О даре каком? – не зная того – мерцали слова.
Как миловал Ты… вкусившему здесь печаль непрестала.
Пусть эта зима скрежещет ещё, кружит и метёт, -
Струится покой в горнило беды и львиного рва
Из черни зрачков, извне бытия… из недра кристалла.
ИЖЕ ВЕЗДЕ СЫЙ
Из черни зрачков, извне бытия… из недра кристалла –
В пределы души, за грани ума, под корку мiров –
Вникающий взор – привносит себя под спуд, под покров –
Горнило Любви, во славе Её – престолы, начала…
И – немощный плач – под маской греха Психея встречала
В чертоге своём немыслимый знак прещедрых даров, -
Педвечный Господь… грядущая Жизнь в дали катастроф, -
За бездной Суда – лишь милость Его, цвела и питала…
Незыблемый Бог – усвоит Себе изменчивый лад?
Пре-страстнейших душ, болезненных тел, угасшего духа?...-
В обличье таком роняет слова мой пегий Пегас.
Сжигаю стихи… как жертвенный дым – кадит листопад, -
Уже ль от него небесный объём захлопнется глухо…
По мёртвой доске – оплечный Христос, нетленный анфас.
ВСЯ ИСПОЛНЯЯЙ
По мёртвой доске – оплечный Христос, нетленный анфас.
Сплетает венок ущербная тварь – вершина творенья.
Ужель хороши? – о том не сказал Возвысивший бренья,
Вселивший в Едем прекрасных, нагих, беспримесных – нас…
Куда же? – свернул с прямого пути судьбы тарантас.
Ухабы, да рвы… и пан, и пропал, - кромешны боренья.
Стенать, скрежетать, молясь в темноте, пугаясь прозренья…
И выдох «прости» на смертном одре держать про запас.
Шагал чередой пленённых икон, - случаен ли путь?
Во взоре Его – объемлем и нем – ни мысли, ни слова.
В Его полноте мой ветхий жилец совсем без прикрас, -
Как будто, - встаёт усопшая дочь, пытаясь вдохнуть…
Вдыхает, живёт… во мне – человек иль рыба улова?
Казалось бы, здесь – утрачено всё, - и ткань и левкас.
СОКРОВИЩЕ БЛАГИХ
Казалось бы, здесь – утрачено всё, - и ткань, и левкас…
На бледном лице – как память – графья истёртого лика.
Свет – зеркальце, ты, крошась от стыда, случайно взгляни-ка
И не умолчи о прорвах руин увядших прикрас.
На поле вражды чем зиждется блеск измятых кирас?
Пожрала земля пролитую кровь. Бескрылая Ника
Рыдает вотще вблизи торжества вороньего крика.
И не сопричтён блаженству иных воительный глас…
Не зная о чём – зову в пустоте, – о милости к павшим?
Незнаемых мной несметных даров мерцающий луч?..
Се! Зарево вдруг над пропастью дней на миг проблистало, -
Восстав - изойти смердящим давно у-Божищам нашим.
Так немощь – пронзил преискренний блик, что пламя из туч…
Лишь малый фрагмент, но взор – обретён. Зеницы – кресала.
ЖИЗНИ ПОДАТЕЛЮ
Лишь малый фрагмент… - и взор обретён. Зеницы - кресала, –
Пронзают насквозь обыденный мiр стилеты зрачков.
Невидимый свет… - им теплится жизнь во веки веков, -
Пульсирует в ней, когда её том судьба пролистала.
И - в новь над рекой, усопшей на час, - как запах сантала, -
Позёмка ли? Весть о дружной весне для смертных оков?
Грядущий – грядет, - Ему ли плету извивы венков,
О Нём ли душа, себя изъявив, с утра хлопотала…
Звенигород… Спас… деисисный чин… изограф Андрей…
Случайный сонет - смоковицы лист… поруган, пленён…
Поэзия, ты, искусно виясь, о Ком возмечтала?
Вот – образ Того, Кто с нами – всегда и близ у дверей, -
От лавы Его пылающих слов, известных имён
Душа точно трут иссохший, пустой, - далече плутала.
ПРИИДИ
Душа, точно трут иссохший, пустой – далече плутала,
А ветер – носил под ширью небес Отеческий зов
Иль плач обо мне, закрывшем себя на ржавый засов
Тесниной греха пространных путей жилого квартала.
Без-образен – весь, подобье своё, себя – разметала
Гордынная тварь… - гладающий дух не знал тормозов
И саваны - мял чужих простыней от самых низов, -
Струилась печаль и скука её - немыслимо – ала.
От пищи свиной – измучена плоть, лукаво гортань
Иссохнув - сипит, скребёт небеса молитвенным стоном, -
Ему ли в ответ – отверстая высь, всемилостив – глас:
Смердящий, очнись! как Лазарь гряди! исчезнувший, встань!
Больная душа – слепой мотылёк в паренье бездонном…
И вспыхнула вдруг внезапной тоской в обыденный час.
И ВСЕЛИ СЯ
И – вспыхнула вдруг внезапной тоской в обыденный час
Блудница – душа – зардевшийся мак под солнцем радушным.
Возмыслив себя как будто в тени, чужим и ненужным,
Ты сам – разорял дарованный дом и ойконостас.
Сотаинник лжи - неискренний друг, твой бес-богомаз…
Чем дышишь ещё? Предъявленный лик - расхлипшим, недужным, -
Тебе, как и тем, кто камни замков по аркам подпружным, -
О всех – возгласил заутренний зов, надкупольный бас.
Вникая легко в прикрытую дверь, в ребристый ковчег,
Сгущаясь росой на мрачную ночь иль отсветом Слова,
Влагаешь Себя в кромешную грудь, как в некий тайник.
В шеоле моём кого устрашусь… - недолог ночлег.
В сердечной глуши затеплился стих, износится снова:
Небесный Царю!.. – привольно дышал – и образ возник.
В НЫ
Небесный Царю… - привольно дышал и образ возник,
Пред ним – толчея злонравных теней – исчахли над златом.
Под грохотом туч по лону земли – немирный мой атом
Совсем одичал… - сатир несмешной, унылый шутник.
Разрозненный сонм без-образных лиц извечно безлик.
Стяжавший своё утешится чем во дне плутоватом.
Подобна ль червю навозная тварь… крылата когда-то, -
Свободна от грёз былой белизны крещальных туник.
Куда Ты войдёшь? Обрящешь ли тут – достойное НЫ?
В чертогах Отца ужели пусты обители многих?
Востока – восток на студную тварь уже ли возможен?
Ответливо – взор, утешлив и тих, - такой глубины…
Вмещающий вдруг меня в череде больных и у-Богих, -
Просторен, как свет, незыблем и чист, как утро – неложен.
И ОЧИСТИ НЫ
Просторен, как свет, незыблем и чист, как утро неложен, -
Союзом Любви – Собой воззови рассыпанный тлен,
В разрозненный прах войдя, оживи, - лишь Ты вожделен.
Скудельный колосс развенчанный вдрызг на Камень возложен.
Блестящий Глагол, как жертвенный меч – исходит из ножен.
В дебелую плоть вонзается взор, внезапно явлен, -
Проходит насквозь червлёную брень, вздымая с колен…
Свою пустоту раскрыв перед Ним, ужель насторожен.
Острупленный сплошь для жертвы нечист – блудливой овцой…
Омой же меня слезою Своей, - мой кладезь иссушен.
Теперь – воплоти в повапленный гроб Своё Рождество…
Растратил себя на скучных полях, скитаясь рысцой…
В закутах свиных, взывая, - лежу… уныл и разрушен…
Отзывчивый Дух! – не спутаешь нить, войдя в естество.
ОТ ВСЯКИЯ СКВЕРНЫ
Отзывчивый Дух не спутает нить, войдя в естество…
В пещере моей рычит минотавр, очами сверкая…
В светлице моей то клиросный бес, то брань приходская…
Вдали от Тебя блистательный ум –хранит ведовство.
Широкой рекой помимо и прочь – течёт большинство, -
Бурливый поток… монады теней… година какая…
Тебя не вкусив, не жажду объять… уже не алкая,
К исходу пути, к стопам Судии несу шутовство.
Скитаясь, как пёс, вылизывал срам искатель свобод,
Себя возвращал на прорвы своих безместных деяний.
О чём-то пою? - плетясь чередой незрячих калик.
Иль плачу теперь? - случайно взглянув на свой Антипод.
Один только стыд пред Ним, как лоскут былых одеяний…
Взирает в меня, внимательно ждёт преискренний лик.
И СПАСИ
Взирает в меня, внимательно ждёт преискренний лик.
Прими! Уелей! Очисти! Прости!.. – шепчу, причитая
О чахлой душе, о шаткой судьбе шалтая-болтая, -
Не зная о чём, опять произнёс, воззвал… и поник…
Ужели я – Твой не купленный раб, извечный должник…
И кличет в ответ – лебяжий призыв иль ангелов стая.
Царь-Птицы перо над мартом парит, как вера святая.
Вмещу ли теперь за-образный мир… - он слишком велик.
К Себе- приобщи! Себя – удели! Собой – утоли!
И что же ещё, помимо Тебя, вживую наполнит
Истёртую плоть, в которой бреду, душою изношен…
Угаснувший дух – чадит в тишине в кромешной дали
Молитвой глухой. Не знавший Тебя – кого же припомнит,
Ответствуя – здесь… от риз обнажён и пусто-порожен.
БЛАЖЕ
Ответствую здесь, от риз обнажён и пусто-порожен,
Предчувствуя Суд… и милость Его, и Правду и Страх.
Тебе – приношу деяния рук и «еже писах»,
Когда этот лик лицу моему и взгляду предложен.
О чём утаю… кого устрашусь… на миг – непреложен,
Извергну пред Ним томительный вой о микро-мирах.
Коптит фитилёк лампады моей на тёмных ветрах, -
Молитву мою исправи и путь… не мною проложен.
Непознанный Бог, взываю Тебя, - проникни теперь
В утробу, в состав, - его выскребал и мёл неумело.
Вселишь ли, внедришь на скотном дворе Своё Божество…
Ты ль странником здесь? Как будто стучишь в прикрытую дверь?
Затеплишь ли дух, Себе отворив и душу и тело…
Не сложит ответ искусство письма… души мастерство.
ДУШИ НАША
Не сложит ответ искусство письма, души мастерство,
Когда тишиной наполнился вдох, вместилище слова…
Когда моя сень Тебя привечать совсем не готова…
Теченье моё иссякнет вот-вот, едва не мертво.
Тогда повстречать Явившего Ся и быть – каково…
При виде Лица – Губителя зол, Христа – Змеелова,
При гласе Его глаголющих уст, приветного зова…
Взирающий взор под кровы завес – проник зарево.
От жажды такой - вопит фарисей в сердечной тоске...
Несчастный Адам - у створок ворот раскрытого Рая…
Утешен, объят рыдающий сын – во мне свинопас…
Так – образ живёт, являя Его на утлой доске.
Уже ли со мной, ко мне, для меня… - случайно играя
В безвидной глуши, в узилище сна - мой пристальный Спас.