Если я хоть раз в жизни махну на тебя рукой,
Захочу вкусить
пьяной
противной
развратной вишни,
Знай, подруга моя, не летать мне во снах над Москвой,
Потому что себя я в себе буду чувствовать лишним.
Не ходить мне тогда по холодным камням эстонских окраин
И не слышать солёного запаха моря и звуков его прибоя,
Потому что тогда сам собою я буду ранен,
А в постели моей будет мальчик лежать, романтичный, убитый горем.
Если я хоть раз в жизни ударю тебя рукой,
Не успеешь и вздрогнуть — я приму тот удар на свой разум сердечный,
Потому что не в силах я думать о том, что ты чувствуешь боль,
Но я в силах смотреть, как летит из окна...
отсечённая мной... конечность.
Если думать, то можно вывихнуть напрочь мозг!
Постарайся не думать, скажи, что тебе действительно важно!
Я же буду всю жизнь разбирать по оттенкам пряди твоих волос,
Пред кулисой в твоё нутро буду бдеть алебардным стражем.
Я бы мог назвать тебя тысячами выдуманных имён,
Но кампания эта не будет иметь никакого смысла:
Я поклялся тебе, ибо имя твоё одно
Занимает мои
чёрно-бело-амёбные мысли.
Обещаю тебе в храме-крепости имя твоё хранить.
Покушаться на храм будет люд от жнеца то министра.
Их попытки не будут страшнее мышиной возни,
Потому что мой меч отразит их завистливых глаз опасные искры.
Я давно верю в искренность и любовь.
Не могу не простить, справедливость бывает безрольна.
Знай всегда: отведу своё "я" на убой,
Если хоть раз нарушу этот высший закон своевольно.
Я не знаю, что происходит. Я безумно влюблён в твою жизнь.
Я хочу обещать всё на свете за воду глазную солёную,
Что проникнет в отсеки сердца и вытечет из
Глаз твоих
напущенно
удивлённых.
Может быть тебе кажется, что поэт не способен к любви?
Может быть ты стыдишься моей приторно-углеводной речи?
Всё равно обещанием этим пропитан я до крови,
И в последнюю каплю влита моя
бесконечность!
Если думать о лучшем, этот миг никогда не придёт...
Обещание это ты сохрани на поверхности жёсткого диска.
Даже если твой диск мой формат и за год не прочтёт,
Я останусь стоять с алебардой за красной немытой кулисой.