Wind of change/Ветер перемен.
Я впервые ехал поездом за пределы Великого и Могучего в прошлом Союза ССР. Начало девяностых, точнее лето 91-го. На прилавках магазинов голяк, везде очереди, талоны, отрезные купоны на сахар, мыло, крупы, водку. Практически на все. Народ злой, хмурый, обозленный. В каждом городе свои заморочки с отовариванием покупок, но общее у всех ощущение конца. Во всяком случае, на памяти моего поколения такого еще не было. В своем, еще не давнем детстве, подобного невозможно было себе вообразить.Полный распад и деградация.
У молодежи в кумирах рэкетня, валютные проститутки, спекулянты и барыги. Ни кто не мечтает стать инженером, врачем или летчиком. Такой путь за семьдесят с небольшим проделал наш социализм и теперь летит вместе со всеми своими поддаными в тартарары.
Тем летом я всякими правдами-неправдами сделал себе вызов из соседней Польши. В те дни, вооружившись немудреным скарбом, за ближайший бугор ринулась масса народу. Единственный способ нормально подзаработать, приодеть себя и детей, да и глянуть заодно, как люди живут за стальным занавесом. Поехал и я.
Поезд Ковель-Хэлм медленно подкатывал к мосту через Западный Буг, где за громадной насыпью с четырьмя здоровенными буквами С С С Р, этот самый СССР заканчивался. За насыпью уже простиралось огромное поле, которое и было той вожделенной Польшей, которая уже несколько лет судорожно глотала воздух свободы и медленно начинала преображаться в нормальную страну.
Польша тогда была огромным рынком, не путать с рыночной экономикой западных стран. На этом рынке повсеместно, расположившись на прилавках, а то и прямо на земле, торговала масса наших разноплеменных соотечественников в надежде сбить для себя небольшой стартовый капитал в зеленой североамериканской валюте.
Разложил и я свой не хитрый скарб. Неподалеку торговала группа кавказцев, по виду, скорее армян. Дородные жены и заросшие черной щетиной джигиты не широкую ногу сбывали золотые цепочки, перстни-печатки и прочее паленое рыжье. Славяне сторонились представителей гор, их монолитная группа была на рынке самой многочисленной, шумной и наглой. Кажется на рынках всего мира они чувствуют себя хозяевами Поражало то, что эти горцы свободно общались по-польски с местными, однако их гортанный акцент был и тут не истребим. Было много белоруссов с шипящими «ще» и «че», «гакающих» украинцев, немало «акающих» россиян. Весь совдеповский интернационал собрался на этом базаре в Лодзи. Но монолитным советским народом нас трудно было назвать. Здесь мы получали первые уроки капитализма и твердо усваивали правило – каждый за себя…
Подошли первые покупатели, долго рассматривали россыпь моего товара, верней всего того хлама, что собран второпях в условиях тотального дефицита. Из того, что насоветовали мне «бывалые» челноки на моей раскладке лежали стопкой ядовито зеленые женские панталоны с резинками внизу от поддува «молодость прабабки», эмалированные кастрюли, кожанные портупеи, ужасные резиновые детские игрушки и блок резиновых взрослых игрушек тоже из «прабабкиной молодости». Венчали это все отличные советские чеснокодавки и мясорубки и еще куча бредовых, на мой взгляд, вещей, которые бы мне не в жизнь не распродать дома и за год.
Покупатели все подходили, смотрели и уходили. Время от времени спрашивали про то или иное – ильо? Сколько стоит? А я, не зная цен на товары, метался по рядам, выспрашивая у наших при виде подобних товаров это самое, -ИЛЬО???
Рядом со мной молодая женщина торгует нашими лицензионными стиральными порошками «Джонсон и Джонсон» и поминутно заводит, как мантру, - УЛЬТРАМАРИНА НАТУРАЛЬНА, УЛЬТРАМАРИНА НАТУРАЛЬНА ИНДИЙСЬКА! Идет бойко ее торг, не то, что у меня. А вокруг нашего полу-стихийного бедлама, по периметру построены аккуратные польские мини-магазинчики, такие себе бутики с базарным скарбом – турецкой шанелью, местными LeviS, самопальной косметикой и прочей «фирмОй». Огромное количество точек с аудио кассетами, из их динамиков рычат рифами аккордов популярные тогда рок группы, но фишкой тех дней были Скорпы с их знаменитой Wind of change… Этот ветер перемен звучит почти постоянно. Веет над рынком, над Польшей и над всем посткоммунистичеким пространством, не знакомым и притягивающим ветром свободы, неизвестности и неминуемых перемен.
За пол дня я стал понимать поляков, а к вечеру смог не много изъясняться и отвечать на вопросы. К тому времени я продал несколько кастрюль и еще какую то мелочь, призовыми стали проданные пару бутылок водки из под полы. Жизнь налаживалась. В кармане приятно шуршали заработанные злотые и пришло время подумать об ужине и ночлеге. Мои соседи земляки тетя Маша с сыном Васей задумались о том же. Коалиция сложилась быстро, нужно было сворачиваться. Они точно знали, что к концу базара начинали шастать банды наших же рэкетиров и отлавливать отторговавшихся соотечественников, отнимая у них все до последних мелких купюр. Мы по0быстрому собрлись и вышли с рынка, отошли чуть подальше и, как выяснилось на следующий день, как раз во время. Буквально за несколько минут после этого все входы-выходы заблокировала питерская бригада отморозков, одним словом, с деньгами тем вечером не вышел ни кто из наших торговцев. Пронесло на этот раз. Значит завтра тут и торгуем, они два дня подряд в одно место не суются. А голод не тетка, жрать за целый день захотелось неимоверно. И мы пошли в местный супер маркет.
Глаза разбегались: десятки видов колбас, копчености, балыки, сыры, изобилие фруктов и овощей и запахи… просто умопомрачительные запахи качественной дорогой еды после наших пустых прилавков, самое сильное впечатление того дня. Никогда не забуду свой совковый позор. Рассматривая изобилие фруктов и овощей, я с удивлением обнаружил аккуратные ящички с просто идеально подобранной картошкой, такой чистенькой, вымытой, уложенной каждая в отдельную ячейку. Это просто убило меня, я испытал состояние близкое к шоку… это ж, все таки не Япония и не штаты… вот фигня, какой тут социализм… и как стыдно не слыхать к двадцати пяти годам о плодах КИВИ!!! Печальная советская действительность. Краснею даже сейчас.
Потом мы нашли квартиру у разбитной пани Янины, похожей на разбойницу из старых фильмов. Ее сожитель Хенрик, только что отсидел пятнашку за убийство и чалился у пани в нахлебниках. Мы пили с ним водку на кухне, кляли коммуняк, новые времена тоже и пытались петь, каждый свое. Хороший мужик, думал я, усыпая после сумасшедшего дня на рынке и бессонной ночи на таможне.
На следующий день я бойко торговал панталонами, не стесняясь громко рекламировать их: - Эй, пани,походь, купи пантальоны! Вем, от пана отбоя не будет! Рядом со мной: - Ультрмарина натуральна! И череда покупателей и шутки уже с ними по всякому поводу. Подошла серьезная полька и долго рассматривала дешевую резиновую обезьянку с пищалкой в основаниии. Пистально так, внимательно оценивая товар. А тут и тетя Маша вступпила: - Ой, пани, купи ту мавпу, вона тАка гарна, тАка мила, ну яко сЕстра тебЕ! Наши вокруг ржут, пани по-быстрому отсчитывае злотЫ и удаляется…
Потом бегаем уже по польским лавкам, скупаемся – джинсу, свитера, детские костюмчики, болоневые жатые куртки и еще кучу всякого ширпотребного барахла. Пора домой.
Все эти поездки в поездах отдельная тема. Народу набивалось столько, что тетя Маша припоминала эвакуацию и поезда с беженцами на юго-восток в сорок первом… А здесь и похлеще бывало. Мало того, что штурмовали поезд, как на войне, лезли в окна, занимая места, набивались во все углы вагонов в невообразимых местах и позах. Так и по прибытию, этот же не разгрузившийся состав брали штурмом те, кто хотел занять места в обратном направлении. Обыденным делом были свалки и драки, люди толкали друг друга нещадно, словно от этого зависела жизнь.
Мы в напряжении с сумками выстроились в тамбуре, поезд замедлил ход проезжая через предстанционные територии. В это время начался штурм будущими пассажирами. Мужики на ходу лезли в окна, пытались пробиться через заполненные тамбура. В наш тамбур запрыгнул огромный детина и повис на поручнях, за ним висело еще два решительно настроенных «спрытныки». Если начнут продавливать и идти по нашим головам и сумкам будет дикая давка, пострадают люди и товар. А он прет, как буйвол, передний мужик отшатнулся от такого натиска, все. Сейчас начнется! Но тут тетя Маша молниеносным движением ухватила его хозяйство крепкой хваткой безисходности. У детины сначала округлились глаза, за тем полезли в область лба, руки держатся за поручни. Багровея он перекошенным в ярости ртом заварещал по-польски: - Отпушчи, отпущщщиии, стара курва! Потом жалобнее и тоньше с завыванием: - Отпущщщиииии, отпущщииии! Это только придало решительности бесстрашной тетке, она еще раз энергично крутнула то, что было в ее руке, детина взвы и на ходу спрыгнул, увлекая за собой товарищей по набегу.
Через минуту мимо нас проплыло знакомое здание Ковельского вокзала. Мы дома. На перроне громогласно разносилась вездесущая Wind of change из динамиков киоска «Звукозапись».
21.03.2020 из карантина ;)