я сожгу твою музыку,
фотографий выключу звук,
положу сообщений пепел в урну,
развею по ветру,
утоплю твоих пальцев стук.
сотру в порошок взгляды, профиль твой,
похороню твоих губ шёпот,
твои руки безобразные огромные,
тресясь от страха, выпрыгнут в окно.
как давно это было, не милый!
так недавно произошло!
я воображала себя балериной,
лебедем, ушедшим на вечный покой.
крокодильи твои глаза и слёзы,
лисья улыбка, лапы кота.
у тебя зоопарк вместо мозга,
без обид это мои образы,
строила их изо льда.
обветрились и замёрзли руки
я сама согрею, не трожь.
приносим извинения за доставленные неудобства,
мост закрыт на ремонт.
только вплавь, километров сто.
а ты положи на могилку для слов своих
цветы: пионы, ромашки и лилии.
не то, чтобы я что-то из этого любила,
смотрю мимо
изо всех сил.
скальпелем уголки губ превращаю в улыбку.
возьмите же трубку!
кричите же прямо в рупор:
«теряем пациента!
она объелась снега!
и, кажется, не вынесла февральскую пургу!»
я уже не здесь, я в коме, во сне,
я шуршащие мурашки по спине,
дрожь по ресницам,
тебе снова не спится,
шевелишь бровями лисьими.
я сижу, наблюдаю,
вяжу тебе сновидения огромными звёздными спицами.
мой друг палач положил на плечо мне руку крепкую,
я слышу дышащую его спину, гору снежную.
прости, мы придём и завтра ночью,
прости, я твой сонный паралич,
я не закончусь.
прости.
всё это не правда, конечно же.
палач развернулся идти и руку громадную подал мне,
ты услышишь наш скрип и по полу стук,
разговоры о связанном спицами сне,
но ты не проснёшься, ты крепко заснул.
хоть в космосе холодно, я не поверну назад,
я иду за новыми спицами для вязания твоего сна
ветер несёт мимо нас частички сожжённых мной воспоминаний,
вижу музыку пепла.
не знаю,
зачем сожгла и про это пела.
глаза мои тоже слипаются,
наблюдаю из космоса как вселенная спит.
и звёзды кивают носами,
они сонные дети, месяц их усыпил,
я засну, и меня он будет качать.
а тебя этой ночью не выдержит
и зарубит мой верный палач.