Рогатая мина, а волны все выше…
И канул в пучину остов корабля,
И смерть с каждым часом все ближе и ближе,
И черной водою закрыта земля…
Холодные руки сжимают, как клещи,
Стальные шипы над смертельным мячом.
А ветер и волны все хлещут и хлещут
И рубят по пальцам, как острым мечом.
Ну, кто бы подумал, что эта игрушка
Матросскую жизнь понесет по волнам.
И этой смертельной фортуны ловушка
Срастется с ним, жизнь разделив пополам.
Четвертые сутки колышется море,
И ржавая мина скрежещет от зла.
А в горле клокочет соленое горе,
И черное небо черней, чем зола.
В глазах потемнело, померкло сознанье,
Синюшные губы от крови спеклись.
Лишь слово молитвы чуть слышно в дыханье,
И душу терзают то бездна, то высь…
…- Ах, братцы, смотрите, что это такое?
На мине летает морская душа,
А тело матроса мертво иль живое?
Христос да спасет, свою милость верша!
Качается лодка: «Ну, ты, осторожно!». –
«Проржавлена мина, да рук не разжать…
Да как же ему было, братцы, возможно
В таком-то аду с этим злом совладать?!.» –
«Родился в рубашке… Да ангелы-святцы…
Смотрите, живой, открывает глаза…».
«Живой я, живой, уж не чаял я, братцы…» –
А голос хрустел, как сухая лоза…