Был у нас один еврей,
Средь семитских сыновей
Он имел пристрастия плохие,
Со шпаной в буру играл,
И по «фене» понимал,
Но дела не маял воровские.
Под гитару он скулил,
И девчонок веселил,
Во дворе на лавочке бывало,
Он учил себе иврит,
Прятал кипу и талит,
Не встревал во всякие скандалы.
По фамилии Петров,
Только шнобель будь здоров,
И очки, что линзы в объективе.
Удалому молодцу,
Прилетает, по лицу,
И не важно, что набито в «ксиве».
У жидов бывает роль,
Скрипка, ноты, канифоль,
И на Россию горькая обида.
Есть бумажник для валют,
Шляпа, галстук и талмуд,
Ну и, конечно же, звезда Давида.
Был Максим оригинал,
Разгильдяй и маргинал,
Собственно, он здравствует поныне.
Как-то между прочих дел,
Он в Израиль улетел,
Во все тяжкие пустился на чужбине.
Разум словно решето,
Отрывался на все сто.
Прозвучит, я думаю банально,
Посильней арабских пуль,
Алкоголь, «кокос» и «дурь»,
И уносят крышу моментально.
Орган мусоровских дел
На Максима поглядел,
И возникнул целый ряд вопросов,
Как бы не пришлось ему,
Невзначай присесть в тюрьму,
Так от рук отбился пан философ.
Вот поэтому герой,
Возвращается, домой,
Избежав заслуженные кары.
Стало быть, родней в стране,
В той, где задница в тепле,
И не светят в перспективе нары.
14.01.2008