Я лишь гулял по темной чаще.
Там, где ничья и никогда
Не смела бы ступить пята,
Ведь это лишь моя тропа,
Где в час раздумий и смятений,
Я мог один, без лишних глаз,
Побыть собой в полночный час
Под исполинской сосен тенью.
Тропа всегда вела к ручью.
Виляя меж стволов широких,
Среди которых одиноким
Я становился лишь к утру.
И тени их, будто живые,
Мне в мраке шелестели песнь,
О звёздах, что с ночных небес
Роняют слёзы золотые
По павшим в битвах на земле.
О том, что желтая Луна
От скорби и любви полна,
Одна оставшись в темноте.
И чем я дальше брёл тропою,
Тем ярче различал слова,
И понимал, что не листва
Поёт мне песни за рекою.
Поддавшись магии всецело,
Я побежал сквозь бурелом.
Цепляясь за ветви плащом.
Мной эта песня завладела.
Не разум указал мне путь,
А сердце юношеское смело
Свернуть с моей тропы велело,
Чтоб в этих чарах утонуть.
Той самой, что во тьме ночной
У самой кромки бурной речки,
Поёт о воине беспечном,
Что не вернулся в отчий дом.
И как же светел был тот миг,
Когда сквозь ветви я увидел
Простую старую обитель,
С поющей девой на крыльце.
И так был тонок женский стан,
И так силён и нежен голос,
Что время и пространство стерлось,
Отдав меня во власть устам.
Наверно, нет которых слаще,
Но не узнать об этом мне,
Я лишь никто в прохладной мгле,
Я лишь гулял по темной чаще.