- 3/24 -
А теперь, дорогой мой Читатель, я познакомлю тебя с деревнями и сёлами, которые фигурируют в моём скромном повествовании, рассказе-хронике о родной для меня земле. И родной земле моего отца - южном Приладожье.
Ибо, некоторой части читателей, может быть, это будет интересно в силу своего близкого местожительства к этим краям. Или в силу неуёмной своей любознательности, что является отнюдь не самой плохой чертой в творческом (или, как сейчас часто стали говорить, креативном) человеке.
Для тех, кому описание этих мест и маленьких населённых пунктов, а также их история, не представляет никакого интереса: они могут, с лёгким сердцем, пропустить, и не читать сию, относительно нудную, часть моих откровений. Уверяю их, они не потеряют ровно ничего от этого.
Есть в великом океане Интернета масса гораздо более увлекательного и развлекательного чтива, чем мои скучные записи.
***********
Да простит меня любезный мой Чтец за дотошность и обстоятельность описания этих приладожских мест. Ибо люблю я этот свой край родной. Сильно люблю.
Родной край. Родина отца. Исхожено мной здесь всё, до последней тропинки и кустика, в детские и молодые годы мои. Хоть и жил тогда я уже в славном городе Питере. Но сюда, конечно же, приезжал я постоянно и регулярно. К бабке своей. К бабке Шурке.
Люблю эти места родные. Потому и воспеваю их.
***********
Хотя, на самом деле, родился я в Петербурге, тогда называемом Ленинградом. Родился в светлый день памяти великого поэта А.Пушкина. В день открытия царскосельского Лицея, т.е. 19 октября. В дни золотой осени.
Родился через полтора года после исчезновения с этого света страшного усатого грузинского деспота. Не к ночи будь помянут этот недоучившийся семинарист, бандит-налётчик и убийца в молодые годы свои. Впрочем, убийцей он остался и затем, на всю свою жизнь. Миллионы убиенных от этого палача. Пусть вечно горит в аду душонка его садистская.
А также, родился я в год ухода в великую вечность большого русского писателя и натуралиста М.Пришвина. Светлая ему память.
И в год получения Нобелевской премии замечательным американским писателем Э.Хемингуэем. Светлая ему память. Закончил свою жизнь самоубийством. Выстрелом из ружья.
Родился я в один год с первым действительно свободным президентом свободной Украины - Виктором Ющенко. Честь ему и слава!
Потомки, через годы (может быть, через десятилетия), оценят его большую роль в истории свободной Украины. Поймут и оценят по-достоинству этого незаурядного человека. Он научил народ страны Украины любить свою свободу и независимость.
Он приучил народ Украины к свободе и самостоятельности.
И это немало! И теперь народ Украины чувствует себя гордым и самостоятельным народом, а не холопами под пятою у жадного, хитрого и завистливого хана московского. Опасного соседа с востока, готового захватить всё, что плохо лежит.
Свободный народ, дух свободы дорогой и любимой Украины.
Родины предков моей матери. Ибо предки её, и соответственно мои, из независимых и гордых украинских приднепровских черкассов. Из самого сердца, самого центра, великой страны Украины.
Когда-то, в 17 веке, часть этих черкассов, царским указом была переселена в белгородско-воронежские степи России. Там они прижились. Живут там они и поныне. На берегах рек, притоков Дона, - Тихой Сосны, Чёрной Калитвы, и др. В частности, в районе слободы Алексеевки и города Бирюч. Оттуда, из этих мест, родом моя мать. Там тоже моя родина. И её я люблю не менее, чем отцовский край - южное Приладожье.
***********
А случилось с моим рождением целое приключение. Дело было так:
Мать моя, в конце девятого месяца беременности, надумала вдруг поехать из Старой Мельницы, где она тогда жила со своим мужем, и соответственно моим отцом, в Ленинград, к родственникам мужа, навестить их. Не сиделось мамке дома. Было ей тогда 19 лет.
Пошла она с отцом моим вечером в ленинградский цирк, немного развлечься. Но вдруг, прямо во время циркового представления, видимо от воздействия родовспомогательного таланта или волшебного искусства смеха и хохота потешных клоунов на арене, у неё, совершенно неожиданно, случился "цирк" несколько иного свойства.
А именно, "досматривала" она уже "свой цирк" - в роддоме N9, Московского района Ленинграда. На Кузнецовской улице. А точнее, в Московском парке Победы. Был там тогда, в те времена, небольшой роддом. Сейчас это здание занимает администрация парка Победы. А роддом 9 давно уже переехал в большое современное здание в немного другом месте Московского района.
Увезли маму мою, прямо во время циркового сеанса, на "Скорой помощи " в заведение не менее весёлое, чем ленинградский цирк. Досмеивалась она уже не в цирке, а в роддоме 9.
В результате этой, памятной ей, "цирковой программы", она через недельку возвращалась домой, в Волховский район, с кричащим свёртком в руках. Содержимым этого свёртка был я.
***********
Ну, а работники ЗАГСа Волховского района, недолго думая, записали в документах место моего рождения - Волховский район Ленинградской области. Т.е. по месту жительства и тогдашней прописки моей матери. Для увеличения и улучшения статистики рождаемости детей в Волховском районе.
Записан родившимся в Волховском районе, несмотря на справки из 9-го роддома Ленинграда. Несмотря на все доводы и доказательства моего отца. Он ведь очень хотел, чтобы местом рождения его сына был записан город Питер, как это и было на самом деле. Но, увы.
Просто чудеса делает бюрократическая статистика. Оказалось, что родился я вовсе не там, где я действительно родился. Или наоборот, что где я родился по их записям - я вовсе там не родился. Вобщем, вот так и получилось. Забавно с этими чинушами. В нашей отсталой Расее-матушке.
Но я на них, на этих самых чиновников, не в обиде. Не в обиде, что они таким образом повысили за счёт меня рождаемость в своём районе. И написали в Волховском ЗАГСе и в моём свидетельстве о рождении неправду. Ложь о том, что я родился в их владениях, в их вотчине, в их районе.
Тем более, что своё младенчество я действительно провёл в Старой Мельнице и её окрестностях. Здесь я провёл свои первые годы.
И здесь, в детстве, а после и в юности я часто бродил по этим, родным мне, местам. Родным местам моего отца. Моих деда и бабки. Деда Сашки и бабушки Шурки. Любимым мною местам - южному Приладожью.
Это ведь был край, любимый самим царём Петром Первым, и другими царями, после него. Так куда ж мне, недостойному, нос свой воротить от моего прекрасного края Петербургской области.
***********
Быстрая, многоводная в старину, во времена царей, река Лава некогда являлась естественной границей двух уездов Санкт-Петербургской губернии - Шлиссельбургского и Новоладожского.
Шлиссельбургский уезд - западнее, на левом берегу Лавы (или Лавуи, по-старинному), а Новоладожский уезд - восточнее, на правом берегу той же реки.
И именно поэтому, из-за этой границы уездов по реке Лаве, большие (в старину ) сёла, находившиеся в двух шагах друг от друга, Лукинское и Васильково - принадлежали к разным уездам Питерской губернии.
Ходьбы между ними было от силы 15-20 минут. Но, разные уезды, разное начальство.
Вобщем село Лукинское, со своей Успенской или Красной церковью, принадлежало городу на реке Неве - Шлиссельбургу. Как кстати и деревня Старая Мельница, о которой ведётся мною этот рассказ.
А вот село Васильково (по-другому - Васильки, Васильево в старину), со своею Троицкой или Белой церковью, принадлежало городу на реке Волхове - Новой Ладоге.
И тот и другой город - Шлиссельбург и Новая Ладога - были любимыми царём Петром Первым. Были обласканы им.
***********
Через два, значительных в старину села, Лукинское и Васильково, проходила Большая Тихвинская дорога, из Санкт-Петербурга в города Тихвин, Вологду, Ярославль, Великий Устюг, на Урал и т.д. Остатки этой мощёной булыжником царской дороги и сейчас хорошо видны в Васильках.
Там же, в Васильках, есть и большой старинный мост из камня-доломита через реку Лаву, это тоже часть Большой Тихвинской дороги.
Ну прямо, как из сказки Фрэнка Баума и Александра Волкова "Волшебник Изумрудного Города" - Большая мощёная дорога ведущая из Голубой страны жевунов (Жвачной страны голубых, - как шутил один мой знакомый) в Изумрудный город (коими у нас является: Новая Ладога, или Шлиссельбург, или Тихвин наконец).
***********
Вот такой казус получился между двумя соседними большими сёлами, кои при владычестве большевиков захирели и превратились из сёл в скромные деревни. Особенно Лукинское.
Васильково ещё куда ни шло, там ещё гнездится народ. Солидное селение на обрывистой и быстрой реке Лаве.
А вот Лукинское - так то прямо-таки в маленький хуторок превратилось. В мызу, по-здешнему. Всего лишь несколько маленьких бревенчатых домиков со стариками, доживающими свой нелёгкий век, осталось в крошечной деревеньке Лукинское.
Вымирает бедное Лукинское, бывшее когда-то большущим селом со своей красавицей Красной церковью, со своим кладбищем-погостом около церкви. И даже со своим старинным дворянским усадебным парком, сейчас запущенным донельзя, и похожим теперь на простой лес. Вымирает.
Впрочем, как и деревня Старая Мельница, что на речке Ковре, притоке реки Лавы. И как сотни и тысячи деревень по стране нашей безалаберной и обедневшей сельским людом. Большевики практически уничтожили крестьянство России. Остались крохи.
**********
А ведь совсем недалеко от этих деревенек - великое Ладожское озеро. Его прекрасно видно сверху, из деревни Лукинское - совсем как с балкона городской многоэтажки. Впечатляющая, захватывающая, величественная картина огромной, как море, Ладоги, южной её части. Блистающее на солнце зеркало гигантского озера, самого большого во всей Европе.
В старинные времена, при царях, из Ладоги, вверх по реке Лаве (Лавуе), кораблики и лодки поднимались до сАмых Васильков. До самОй Троицкой (или, по-другому, Белой) церкви кораблики подплывали. Сейчас обмелела, обезводилась бедная речка Лава.
***********
Недалеко от этих деревень проходят и знаменитые обходные ладожские каналы. Вдоль южного берега бурного Ладожского озера. Для судоходства по ним небольших корабликов, барж, катеров, лодок всяких. Чтоб не затонули в шторм на озере. Чтоб не захлестнуло их опасными ладожскими волнами, почти не уступающими морским волнам.
Каналы эти идут из реки Невы в реку Волхов. Или, говоря иначе, - из города Шлиссельбурга в город Новую Ладогу. Длина их - около 110-120 км. Идут они параллельно друг другу. И параллельно береговой линии Ладожского озера.
Сначала идёт берег. Урез озера Ладоги. Потом, южнее уреза озера, совсем недалеко от него, идёт Новоладожский (действующий и поныне ) канал. А затем, подальше от берега озера, идёт и Староладожский (давно уже не действующий, заросший тиной и ряской, осокой и тростником, камышом и рогозом во многих местах) канал.
***********
Староладожский, по-другому - Петровский, канал копали в 1719-1731 годах. Начали копать в 1719, при царе Петре Первом, а закончили канал в 1730-1731, при Анне Иоанновне.
Постепенно Петровский канал стал зарастать водно-болотными растениями, из-за своей узости и мелководности. Берега этого бедного канала стали оплывать. Начались проблемы с судоходством по нему. Проблемы с каналом усилились к 30-м годам 19-го века, при императоре Николае Первом.
Плавание даже небольших лодок-плоскодонок по старому каналу резко уменьшилось к середине 19 в. Даже срочно построенные на канале шлюзы в Шлиссельбурге и в Новой Ладоге мало помогли несчастному Староладожскому каналу. Некоторые участки на протяжении Петровского канала совсем обезводили, высохли.
Решили эту проблему при Александре Втором. Просто и радикально. А именно, старый Петровский канал совсем забросили. И забыли о нём. А ближе к озеру (совсем у ладожского берега, за земляным искусственным валом, защищающим от волн Ладоги) выкопали Новоладожский или Александровский канал. Гораздо шире и глубже старого канала.
Копали его, т.е. новый канал, в 1861-66 годах. Всего 5 лет. Для сравнения: старый Петровский канал копали более 10 лет (1719-30). А ведь он был гораздо уже и гораздо мельче нового канала.
Первые кораблики и лодки по Новоладожскому каналу поплыли в сентябре 1866.
Был он шириной как средняя река - 35-40 метров. Это гораздо шире (в два раза ) старого Петровского канала. Им, этим каналом, Новоладожским (Александровским ), прекрасно пользуются и поныне.
Вот такие были "плохие" цари в нашей стране, до господ большевиков, умевших только разрушать, но не строить.
***********
За каналами, чуть дальше и южнее них от берега Ладоги, находится, также параллельно берегу озера, большая автомобильная, очень оживлённая трасса-шоссе из Санкт-Петербурга в Тихвин, Вологду, Ярославль, Петрозаводск, Мурманск, на Урал и в другие города и районы востока и севера страны.
Ну, а если ещё дальше и южнее отступить от берега Ладоги - то здесь проходит знаменитый Глинт - Ордовикский уступ или Ордовикский обрыв - пологий спуск в сторону озера, тоже параллельно ладожскому берегу. Это бывший обрывистый берег древнего моря. Здесь было море когда-то. Древнее Балтийское море. Ладожское озеро было заливом Балтийского моря.
Глинт идёт вдоль южного берега Ладоги, левого берега реки Невы, и южного берега Финского залива Балтийского моря. Через Ленинградскую область. А затем - через страну Эстонию.
Начинается этот Глинт около устья реки Сясь, которая течёт немного восточнее реки Волхов. Река Сясь впадает, также как и река Волхов, в Ладожское озеро.
***********
Там, где начинается Ордовикский Глинт, в устье Сяси, стоит небольшой город Сясьстрой, в котором есть завод по производству различной бумаги. Для школных тетрадей, к примеру.
В Сясьстрое изготовили и первую в нашей стране туалетную бумагу. Первое время - только и исключительно - для ж*п государственных, партийных и военных шишек. Вобщем, для избранных богом, ж*п совдеповских мужей. Для хунты. Для правящей камарильи.
И для нежнейших попок их нежнейших и прелестнейших супружниц. А также - их многочисленных тайных сожительниц и наложниц. А иногда и не вполне тайных. Частенько даже демонстративно представляемых и предъявляемых всем окружающим, - Пусть завидуют, сволочи, подонки, что такой красотой, такими куколками неземными обладаю!
Увы и ах! К сожалению, и ангельские красавицы ежедневно выделяют обычное, самое что ни на есть, обычное человеческое г*вно. Немного нескромно пахнущее. Соответственно русскому названию этого, выделяемого кишечником, продукта жизнедеятельности организма. Не ландышами и не сиренью, к примеру.
И необходимо эти их божественные попки также точно подтирать. И даже подмывать, при экстренной необходимости такой.
А то и вовсе, грех сказать, клизмировать их, для дальнейших, неких таинственных и нескромных, действий со стороны, всеми уважаемого, супруга. Или, не менее всеми уважаемого, сожителя. Гражданского мужа, так сказать, как сейчас, в наше креативное время, придумали выражаться.
Вобщем, сначала производили советскую туалетную бумагу исключительно для всей этой богоподобной категории граждан страны.
Так вот начали изготовлять первые партии туалетной бумаги в Советской России. С применением технологии и оборудования ненавидимого (или как бы ненавидимого) коммунистами СССР Запада.
Страны презренной Западной Европы и страны, не менее презренной Северной Америки, бумагой такого интимного спецназначения пользовались уже с 19 века. Но это был секрет. Об этом не должен был знать советский рабочий люд.
Пальцами и газетами подтираться на Западе, как-то (и почему-то) было не принято. К великому изумлению наших упёртых патриотических быдло-совков. Когда они впервые узнали про туалетную бумагу. И впервые, с удивлением, увидели её.
А уж затем, через несколько лет, туалетная бумага пошла, попёрла, прямо скажем, и в простой русский народ. И пошло-поехало!
Многочисленные, купленные по случаю, рулоны бумаги не вмещались ни в сумки, ни в пакеты, ни в сплетённые авоськи-сетки, бывшие в те времена в большом ходу. Как сейчас полиэтиленовые мешки и пакеты.
Тогда самые смышлёные из смышлёных придумали нанизывать рулоны бумаги для сранья на длинный шпагат и надевать всю эту замысловатую конструкцию на свою крепкую пролетарскую шею.
Многие городские обыватели быстро переняли у них этот способ переноски большого количества рулонов. По всему городу гордо ходили счастливые обладатели заветной туалетной бумаги.
На их туловище, на верёвке, были подвешены многочисленные бумажные рулончики. Крест-накрест, как у революционных матросов в 1917 году, которые так носили свои пулемётные ленты, на груди и спине. И даже на животе. Или как огромное ожерелье на шее. Навроде как у папуасов в диких джунглях Новой Гвинеи.
Туалетная бумага висела на мужчине или женщине всем на обозрение. Чтобы все встречные и поперечные завидовали такому богатству и удаче.
Весёлый и уверенный взгляд счастливого обладателя бумажного богатства говорил всем о том, что теперь ему целый год можно спокойно и обильно гадить. Не задумываясь над тем, чем же в этот раз, ему, передовому строителю коммунизма подтереть свою революционно-пролетарскую ж*пу.
Сясьстрой стал ж*пной столицей страны. Все ж*пы страны благословляли этот городишко.
А до этого, в благословенном СССР, советские люди подтирали свои ж*пы или клочками газет, или листами разодранной книжки с гениальными речугами престарелых генсеков, впавших в глубокий старческий маразм.
Или вообще, чем придётся. Лопухом, к примеру. Комком ваты. Оторванным куском бинта (ж*пы врачей, фельдшеров и медсестёр). Обрывком пропагандонской брошюрки. Вобщем, кто во что горазд.
Некоторые подтирали свою грязную жопу даже пальцами. А затем эти пальцы они вполне культурно (по их понятиям) вытирали об стенки и двери общественных туалетов.
Всяких фантазёров-затейников хватало в нашей стране. Выход находился у всех, без исключения. Никто не заморачивался по этому ничтожному поводу.
Многие граждане, особо отвязанные, которые вообще без комплексов каких-то, и вовсе ничем не подтирались, - К чему эти буржуазные пережитки, эти капиталистические излишества?!
В гениальных трудах великих классиков социализма-коммунизма о таком гигиеническом процессе, как подтирание ж*пы, ничего не написано! Товарищ Карл Маркс и товарищ В.Ленин не давали на этот счёт, и по этому поводу никаких своих конкретных указаний и советов!
Прочь все буржуйские привычки! - По$рал. Встал. Подтянул штаны. И бегом-бегом вперёд! К станку! В забой! На великие стройки коммунистического будущего. Время не ждёт! Нет времени на раскачку!
Надо план давать! Пятилетку за 4 года! Может даже медаль на грудь дадут! Может на стенку почёта портрет повесят! Какое уж там подтирание обоср*ной ж*пы?! Ж*па перетерпит! Ж*па перебьётся! У ж*пы не горит!
А в штанах всё само собой уладится как-нибудь. Подсохнет через полчаса и отвалится при ходьбе. Через широкую штанину и выскочит.
Думать ещё об этой мелочи, когда мировая революция всего пролетариата мира вот-вот грядёт! Назревает и вот-вот свершится!
***********
На долгие перекуры с дремотой, время у таких "борцов за всемирную пролетарскую революцию", всё же всегда находилось. Всегда! Ведь перекур - это нечто святое. На это никто не покушался. Ни один начальник. Ни один чиновник-чинодрал. Ни один генсек, со своим стариковским коммунячьим маразмом.
Обмусоленная, обслюнявленная беломорина в углу презрительно перекошенного рта - это символ и одна из наиглавнейших скреп самого передового в мире класса, двигателя прогресса, по утверждению классиков коммунизма.
***********
От реки Сясь Глинт идёт вдоль Ладожского озера. Затем он тянется вдоль реки Невы. Ну, а после Невы этот Ордовикский уступ идёт ещё дальше. Вдоль берега Финского залива.
Иногда он пологий и плавный, а иногда он очень крутой и обрывистый. Иногда он подходит очень близко к берегу Ладоги, Невы, Балтики. А иногда он отдаляется от этих берегов довольно далеко. На километры. Иногда и на десятки километров.
На Глинте, кстати, стоит и знаменитая Пулковская обсерватория, которая расположена посредине пути между Санкт-Петербургом и Царским Селом, на Киевском шоссе.
Ну и далее он, т.е. Ордовикский уступ, продолжается и тянется через территорию Эстонии - до её столицы, прекрасного города Таллинна.
А уже там он, этот Глинт, уходит на дно, в пучину Балтийского моря. И тянется он по дну морскому, аж до Швеции. До большого шведского острова Эланда.
А всей длины Глинта или Ордовикского уступа - 1100 - 1200 км. Вот как. Чудеса, да и только.
***********
Чуть дальше от берега Ладожского озера, южнее от пологого края Глинта, стоят наши скромные, описываемые мной деревни - Лукинское, Васильково, Старая Мельница, и другие.
Лукинское и Васильки расположены в сухих, хорошо дренируемых, и проветриваемых ветрами местах.
Как на облаке небесном стоят. Недалеко от края Глинта. И вниз со своего высока поплёвывают. В обширную южную долину Ладожского озера.
Совсем недалеко от этого пологого древнего берега древнего моря. Относительно недалеко, конечно же. Не на краю уступа. Как бы, на самом берегу древнего Балтийского моря.
***********
А уже соседняя с ними деревенька Старая Мельница - ближе к болотам торфяным. Ближе к "Америке". Ближе к Посёлку. Ближе к железной дороге из Питера на Волховстрой. Ближе к большой ж/д станции на этой дороге.
Ладожское озеро из неё уже не увидать. А вот Лукинскую Красную церковь из Старой Мельницы хорошо видно. На фоне больших елей. Прямо среди вершин елей. Как будто верхушка одной из ёлок темнеет на северном горизонте, за болотистым полем.
Ещё одна "еловая макушка", только каменная, точнее - кирпичная. Красного кирпича. В вечерних сумерках отчётливо виден загадочный силуэт храма Успения в Луках.
И в далёком моём детстве создавала она, эта Успенская церковь в Лукинском, впечатление мрачного средневекового замка какого-нибудь графа Дракулы местного. В ярком детском сказочном воображении. В сказочном детском мире, ушедшем навсегда в даль далёкую. А вернее - в никуда.
Вокруг Старой Мельницы болотистые поля, леса, густые кустарники. И волки шастают в зимнее время. Про медведей не знаю. Не слышал пока. И не видел. Пока не ломали, не драли, не грызли меня, эти самые мифические медведи, в приладожском благословенном крае. Но это совершенно не значит, что их там нет.
***********
Вот такая вот интереснейшая география и история этих мест. Отнюдь не обделённых когда-то высочайшим царским вниманием. Вниманием всероссийских императоров.
(Продолжение следует)
***********
13.10.12. СПб