У каждого свой способ жить дальше:
кто-то клеит пластырь на коленку
и идёт вперёд;
кто-то поднимает голову к солнцу;
кто-то, как птица, расправляет крылья.
Ты же задаёшь мне плохие вопросы;
ты отвечаешь загадкой;
ты агрессивно вторгаешься в моё личное пространство;
ты приходишь ко мне и напоминаешь странную вещь:
ключ от тебя в моих руках.
Чёрт знает, как это понимать.
Я же выбираю место, где рыть новую яму;
я с тихим шипением веду плечом,
на котором твоя голова;
я замираю между разочарованием и восхищением, потому что никто
меня так не бесит, как ты временами;
я злюсь, потому что никто так не выкладывается по полной, как ты.
Ты поднимаешь голову от плеча.
Я избегаю твоего всезнающего взгляда.
Отвечаю:
"Хорошо, да. Да, ты прав, но меня это бесит.
Пройдёт, когда мы вместе придём к равновесию между ужасом быть человеком и чудом быть человеком.
И мне плевать, что ты знаешь, кого я цитирую".
Ты вешаешь тихий смешок мне на плечо, когда на миг (благодарно?) прикладываешься к нему лбом.
Мы молчим.
Мы вскоре покинем привал (те самые ступени, на которых боролись с холодом),
и двинемся вдоль линии берега,
спиной ко всем, кто не умеет играть в настоящую жизнь.
— Пока мы вместе, я верю в себя,— говоришь ты.
Я против воли улыбаюсь, почти победно.
Ветерок треплет твои волосы,
и я тянусь к ним,
чтобы мягко собрать их,
чтобы удержать на затылке,
а потом разжимаю пальцы,
чтобы дать им вновь рассыпаться по плечам.