Закат был дьявольски хорош.
В его лучах клубились скаты
больших пентхаусов. И ложь
под ним казалась непредвзятой.
И ветер в доску околел,
как конь на промысловой ферме.
На высоте литейных стрел
взошла луна в манере нервной.
И вечер вдруг на миг погас.
И вспыхнул вновь над фонарями.
Как будто пролетел Пегас,
и город очертил крылами.
И вдоль мостов упал чугун,
свисая цепью, как загривком.
В воде рябила шаль от лун.
И было всё как будто диво.
И было трепетно в душе.
В её больном непостоянстве.
Как будто старый лес замшел.
И удивился вновь лукавству
простой распутницы весны,
без обещаний и обетов.
И потому твоё "прости"
навек осталось без ответа.
Быть может, молчаливый стон,
отправленный в тугую полночь,
рассыпется со всех сторон
и упадёт в траву оглоблей.
Но это может быть. Пока
ты вкупе знаешь откровенно,
что чья-то добрая рука
тебя ведёт дорогой верной.
Есть одиночество. Оно
есть содержание и форма.
И золотистое руно
наматывает цепь на горло.