Книги - лучшие друзья человека. Они рядом с нами в самоизоляции, а также в принудительном карантине. И в них нет никаких вирусов. Это вам не гаджет!
Сегодня читаем эссе ИВАННЫ ДУНЕЦ о книге "Тевье-молочник".
Итак, Шолом-Алейхем, «Тевье-молочник» |цикл рассказов, 1894—1914 г.|
(напечатано на стихи.ру тут: http://www.stihi.ru/2020/03/03/7803, приводится в сокращении).
Эмоциональность. Не чувства. А именно emotions. Что это? Пересмотрела несколько определений в словаре. Есть латинское слово «emovere» в значении «выдвигать, волновать, колебать», мне думается, ближе, чем оно в отражении значения ни одно слово не подобралось к истине. Так вот, по-моему, эмоции есть не что иное, как наше отражение (или отражение разума) на то, что взволновало, поколебало или дотронулось до нашего сознания. Не буду оценивать с дуальной точки зрения наличие эмоциональности в жизни человечества, скажу лишь одно. Если вы способны отражать прикосновения этого мира к вам, значит вы, безусловно, живы.
Произведение искусства, о котором сегодня пойдёт речь, выполняет то самое истинное предназначение Искусства – оно дарует эмоции, дотрагиваясь до вас даже помимо вашего желания. А какие на основе этих эмоций вы будете испытывать чувства – это уже ваша личная история. Ваша и ничья более.
Из аннотации к книге Шолом-Алейхема «Тевье-молочник»,
представленной на изображении:
«Это издание – уникально. Оно объединило в себе сразу три жемчужины искусства. Во-первых, это «Тевье-молочник» – великое произведение, получившее не только литературную славу. Каждый год в разных странах мира появляются его новые экранизации, постановки и мюзиклы. Во-вторых – живой и яркий перевод Михаила Шамбадала, который является, пожалуй, лучшим переводчиком произведений Шолом-Алейхема. И наконец, третья жемчужина – это язык идиш. Родной язык автора, на котором он писал свои гениальные произведения. В приложении к изданию размещена факсимильная копия книги «Тевье-молочник» варшавского издательства «Kultur-lige» 1921 года. Предлагаем вам открыть первую страницу и окунуться в удивительный, живой и объёмный мир Шолом-Алейхема – автора, к произведениям которого хочется возвращаться снова и снова...»
Около ста тридцати лет назад один молодой мужчина по имени Соломон Наумович Рабинович (Шолом-Алейхем) начал писать цикл рассказов о сложном – просто. Обычный человек. Обычная жизнь. Обычные вопросы. Ведь всё гениальное – просто? Вести повествование от имени Тевье – человека, который живёт жизнь: радуясь, огорчаясь и, конечно, вопрошая – посильна ли ноша, данная ему при рождении? – было так органично с его стороны, что читатель начинал искренне верить: Шолом-Алейхем действительно получал письма от молочника Тевье и периодически их публиковал. Позже Соломон Наумович признается своему читателю, что голос Тевье, размышления Тевье и есть он. А до этого «аз недостойный Тевье» будет «молочным» посредником между писателем и его читателями.
«Моему любимому и дорогому другу, реб Шолом-Алейхему, дай бог здоровья и достатка вам с женой и детьми! Да сопутствуют вам радость и утеха всюду и везде, куда бы вы ни обратили стопы свои, вовеки аминь! Аз недостойный, должен сказать я, выражаясь словами праотца нашего Иакова, с которыми он обратился к господу богу, собираясь в поход против Исава. Но, может быть, это не так уж к месту, не взыщите, пожалуйста: человек я простой, вы, конечно, знаете больше моего, что и говорить! Живешь, прости господи, в деревне, грубеешь, некогда ни в книгу заглянуть, ни главу из священного писания повторить. Счастье еще, что летом, когда на дачи съезжаются егупецкие богачи, можно кой-когда встретиться с просвещенным человеком, услышать умное слово…»
С первых фраз, произнесёнными Тевье, вы проникаетесь к нему. Как это работает? Неясно. Но Тевье становится одним из ваших знакомых, живущих на соседней улочке или тем мужичком, постоянно философствующим в очереди к кассе супермаркета около дома. Тевье размышляет, задаёт вопросы, постоянно «включает» самоиронию и от души смеётся, когда так хочется выть (или рыдать). Не буду использовать клише – «удивительный», «самобытный» и прочее. Когда искусство – много слов не нужно. Важнее другое – умение слышать, не снимая шляпы.
«В деревне Анатовка с давних пор жили русские, украинцы и евреи. Жили вместе, работали вместе, только умирать ходили каждый на свое кладбище. Таков обычай! Здороваясь, русские снимали шапки. Евреи шапок не снимали никогда. Обычай! У русских был поп. У евреев – ребе. Мудрые люди, между прочим. Знали ответы на все вопросы. А ещё в деревне жили Степан-плотник, Мотеле-портной, Федька-писарь и молочник Тевье-Тевль. Евреи звали его Тевье, русские – Тевлем. И было у него пять дочерей, две коровы и одна лошадь, такая старая, что могла везти телегу только с горы. А когда дорога шла на подъем, Тевье-Тевль впрягался в телегу сам. И тогда он даже снимал шапку, чтоб не липла к волосам, и со стороны уже было трудно понять, кто идёт – иудей или православный. Да и, честно сказать, какая разница, если человек беден и из последних сил тащит свой воз.
Ржанье коня. Тевье тащит телегу.
Тевье (поднял лицо к небу): Боже милосердный, всех кормящий и насыщающий! Если Ты создал человека человеком, а лошадь лошадью, то разве справедливо, что человек тянет оглобли, а эта холера плетётся сзади и ржёт? Знаю, что ответишь: «Не ропщи, ибо путь каждого записан в Книге Судеб». Это так! Но важно, на какой странице…»
Значимо (для меня), что Тевье-молочник не пытается высмеять окружающую его реальность. Нет. Это не сарказм! Тевье бедствует, страдает, теряет близких, подвергается гонениям, сохраняя внутри какое-то «стержневое» чувство юмора. Юмор повествующего настолько тонок, насколько только возможно при помощи его не сойти с ума от деяний человечества. И Тевье им одарён. Он, конечно, пытается осознать происходящее. Понять себя. Мир, в котором он живёт. Людей, которые его окружают. А главное, как можно одним людям влиять на жизнь других людей, лишь ссылаясь на их этническую принадлежность или отношение к определенному типу вероисповедания? Находит ли он ответы? Нет. Отвечает ли на его вопросы Тот, к кому на протяжении всего цикла повествования он вопрошает? Нет. Останется ли он самим собой? Смирится ли с действительностью? Нет ответа. Теоритически, конечно есть. Но произносить его для нас вслух Тевье не будет. (А в моей версии он звучит просто: то, как мы относимся к испытаниям, выпавшим на наш человеческий век, по-моему, и есть ответ – кто мы).
Эпилог.
Из интервью Бел Кауфман (1911-2014) — американской писательницы («Вверх по лестнице, ведущей вниз», «Любовь и все остальное»), педагога и внучки классика еврейской литературы Шолом-Алейхема (по материнской линии):
«Ежегодно вы проводили «Шолом-Алейхемовские Чтения». Как сейчас обстоит дело? Б.К.: Мой дед Шолом-Алейхем в завещании просил, чтобы вспоминали о нём с улыбкой, со смехом и юмором. Много лет подряд в этой квартире, где мы сейчас с вами разговариваем, собиралось человек по девяносто, было тесно. Теперь эти встречи проходят в синагоге, могут прийти все желающие. Дела, связанные с организацией «Чтений», я передала племяннику Кеннону — сыну моего брата Шервина и Роберту Вейву — внуку маминой сестры Маруси. На «Чтения» обычно собирается вся родня и много приглашенных. Я мечтаю, чтобы эта традиция не угасла, пока жив род Шолом-Алейхема!».
Шолом-Алейхем «Тевье-молочник»
http://lib.ru/INPROZ/ALEJHEM/tevie.txt