«Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» ©
Ночь, метель морозная вьюжит и пуржит.
Мачеха дородная с печки дребезжит:
- Завтра у Марфушечки деньрожденьице,
В тягость финтифлюшечки распрелестнице.
Хочется подснежников в именинный день,
Так что, Наська-неженка, зипунок надень.
Быстро, не лентяйничай - за цветами в лес!
Бог тебя не выдаст, чай, - знать свинья не съест.
- Матушка, родимая, полно, не замай!
Ну куда же в зиму я? Ведь не месяц май.
- Что? Перечить маменьке? Ты мне это брось!
Надевай-ка валенки! Справишься небось.
Девушка накинула шерстяной платок,
Мыслями гонимая, вышла за порог.
Иглами колючими ветер в кожу влез.
Скрюченными крючьями взвыл дремучий лес.
Распростёршись сучьями, встретился он с ней.
Слёзками горючими окропился снег.
Темнота безбрежная обняла её,
Но вдали забрезжился яркий огонёк.
Побрела с надеждою на чуток тепла,
Смяв перину снежную, до огня дошла.
Средь поляны высился пламенный костёр,
Подле дядька лысину об сосульку тёр.
Словно крылья ворона сдвинул "монобровь".
Кардиган разорванный. Руки сбиты в кровь.
- Здравствуй, уважаемый! Можно мне к огню?
- Что ж, не возражаю я, чай, не прогоню.
Приземляйся, девонька, разукрасишь хмарь.
Настей кличут? Эвон как. А меня Февраль.
На душе сумятица, мрачный колорит:
Целый день колпачится и нутро горит.
Вот сижу не ем, не сплю: тяготит колпак-
Всё с зубастой совестью заключаю пакт.
Братаны куражатся, вахту отстояв.
Третий день уж, кажется, как встреваю я.
Сам с собой наедине. Где они снуют?...
Видимо, в Кувыркине. Гастролируют.
Знаешь что, Красивая? Дожил до седин,
Но никак не в силах я выпивать один.
Маюсь в одиночку я, понося тоску.
Бахнем, Кареочая, по «писярику»?...
- Что же мне неволиться? Успокою дрожь.
Да и «обезболиться» от постылых рож.
Тары «малинковского» в ход да всклень пошли.
Помолчав, без тоста, так опрокинули.
- Что ж не заедаешь ты? Вот байкальский лёд.
- Закусь, дядька, знаешь ли, градусы крадёт.
- Эка ты кудесница! Вот же мне свезло...
Посидим чудесно мы всем врагам назло.
Тут напитки с яствами появились враз.
- Ну, ещё раз, здрасьте Вам!.. Вроде, привилась...
Хлеб икрой намазывай, не боись стола.
Ну, теперь рассказывай, на хрена пришла.
Настя правду вылила, обнажив мораль.
- Вот же шавки вшивые, - пробурчал Февраль.
- Ко всему ко прочему близок мне вопрос -
Знама тема отчимов, сам без бати рос.
Гнусного невежества не стерплю ни в жисть!
Будет тёткам нежиться. Ну, теперь держись!
Будет им на семечки, обожди «малясь».
Ну, внедрим маленечко. Вздрогнем, помолясь…
Над стаканом сгорбился, запрокинул дно,
И кадык задёргался с сердцем заодно.
Горькое горючее, слившись в жгучий ком,
По нутру зыбучему растеклось теплом.
Крякнул недвусмысленно, нос уткнул в рукав.
И мурашки прыснули, волос приподняв.
- Спрячься-ка за дерево, замотайся в шаль.
Засвистел затейливо, забубнил Февраль:
- Вьюга, дрожью каменной напусти озноб
На дочурку с маменькой, до трясучки чтоб!
Пробери зазнобушек, - клокотал Февраль. -
Напади, Икотушка, по печёнкам вдарь!
Мачехе с Марфушею не идёт еда.
Холод лезет в души им, прям-таки беда.
Под двумя матрацами не согреются,
И чечётку клацают зубы без конца.
Маются икотою, растрясло нутро,
И халява боком им, и не в масть добро.
Выйдя из прострации, Настя говорит:
- Прекрати вибрацию, будет, осади!
- Ладно, хватит жути им.
Словно на духу я сейчас скажу тебе, Настя, кто есть ху:
Батя твой неважный был - замутил пургу.
Криво, гад, насаживал, я тебе не лгу.
Дарственную сделал он, да к тебе не снёс.
Тот ещё хамелеон, подкаблучный пёс.
- Тише, дядька, не буянь. С резюме постой.
Умер он, а ты здесь дрянь лепишь за спиной.
Ну, давай, не чокаясь. Поросло быльём.
Сам-то что извёлся весь в штопоре своём?
- Для души гармонии не могу найти,
Близок я к агонии, мать её ети...
В крайности из крайностей попадаю я.
Никакой нейтральности, равноденствия.
Знаешь, в храмах суетно! - бушевал Февраль. -
Фарисейства сумерки по дороге в рай!
Словно в подземелье я - душен даже свет.
Есть кругом веселие - радости в нём нет...
Ночь в тоске безвременной заметелила.
Бьётся птицей раненой, распластав крыла!
Опростоволосилась, стонами зашлась,
Вьюга в пышной проседи раскосматилась!...
- Не хандри, ну что же ты так в кручину впал.
Дюже ты встревоженный, лучше б насыпал.
Вдарили юродивой, малость улеглось.
Отпустило, вроде бы, заморфеелось.
- Ляжешь близ валежника, что-то я поспел.
И Февраль поверженный смачно захрапел.
Обняло затмение.
Девушке сквозь сон слышится бубнение полушёпотом:
- Ты какого лешего спать мне даёшь?
Конные и пешие задолбали, Лёш.
- Вникни в положение, не злодействуй, Федь.
Сделай одолжение, подыхаю ведь...
Глотки клокотания под стеклянный звон.
В голоске гнусавеньком изменился тон.
- Федь, а что за трещина в елях разлеглась?
Звонкая затрещина эхом разнеслась…
Пот нытьё скрипучее да обрывки слов.
Настю улетучило в искушенья снов.
Утром просыпаются - костерок пожух.
- Ну, вставай, Проказница! Что-то зябко... Ух!
Крысы, черти, хоботы виделись во сне.
Скрипы, лязги, шёпоты досаждали мне.
Что-то снова мается, думы вкривь да вкось,
Логика ломается, забередилось.
То ли ветер солнечный, то ль не там луна.
Тонус что-то немощный - кру'жится спина.
Требуха зыбучая, аж гусёк трясёт.
Н2О замучила - с головы течёт.
Начисляй по капочке, подлечи меня.
Шандарахнем, Дамочка! Ну, здоровья для.
Чокнулись до скрежета, выдавили звон!
Кома пуще прежнего забрала в полон.
- Ты кого спроваживал этой ночью, дядь?
- Леший тут захаживал стаканы' сшибать.
Задолбался в крошево удила жевать,
И гостей непрошенных подмолаживать.
- Реплики огульные, типа, сам не пью?
- Я могу с загульными, пьяных не люблю.
- Поняла, известное, знаемы они.
Рыхленькое тесто их мачехе сродни.
- Что, не подустала ты? Не зачах азарт?
Нет?... Тогда до талого!
- Талый - это Март?
И пошло-поехало - откровения.
Нет ни в чём помехи им - изречения.
- Дядька, помнишь женщину, ну, что в первый раз?
Я про обесчещенность говорю сейчас.
- Да с какой-то левою вскрылась тема нежная,
Может с королевою, но не белоснежною.
Пачкотня словесная. знаю, знаю я!
Но не вся телесная дефлорация.
Индивидуальная близости деменция.
Мнимые фригидности, импотенции.
Не люблю разврата я, похоть не люблю.
Мне б души объятия - квинтэссенцию.
Мне претит продажное, красота скоромная.
Для меня в Ней важное - кроткое да скромное.
Через силу, Милая, не приемлю сроду я.
А себя насилую да уродую!...
И совпала матрица, и долой колпак.
Падчерице плачется, Февралю - никак.
Долгое молчание - не нужны слова.
Костерок в отчаянье теплится едва.
Волны треволнения от печальных дум.
Сняв оцепенение, он в угли подул.
- Дай подкину лапника, что-то лезет мгла.
Да… Бумагу папеньки мачеха сожгла.
Настя призадумалась.
- Да хорош уже!
Высший Разум судит пусть,тошно на душе.
- Ладно, Кареочая, дай-ка я налью.
За её Высочество! За Гармонию...
- Синьку выпроваживай - дело скверное.
Снадобье неважное, полумерное.
Палка хоть дуальная, тайна здесь одна –
Чакра сексуальная продырявлена.
Так что, дядь, завязывай, не спасёт она:
Ступор многоразовый. Здесь Любовь нужна.
Он промолвил жалостно:
- Пусто вновь и вновь.
Ты скажи, пожалуйста, есть Она - Любовь?...
Я уж сколько пробовал - всё не там, не с той.
Свыкнулся с сугробами, сжился с пустотой.
Отжимался – выжался! Пошлость да цинизм.
Надорвался пыжиться - всюду онанизм.
Языка касательно, ты пардонь меня.
Это не ругательно - пониманья для.
Всюду чужеродное, серость, блёклость, хмарь.
Сплошь неплодородное. И сплошной февраль.
Не залить наркозами нерва наготу.
Никакими дозами! Уж невмоготу…
По губам рассохшимся катится слеза.
- Я устал, Хорошая, верить в чудеса.
- Ты связался с зимами - повидай Весну!
В невообразимое чувства окунут.
Мысли, нервы - струнами. И вздыхает он.
Замотало думами, ушатало в сон.
Соносублимация на закате дня.
Нежно гравитацией обняла Земля.
Навалилось тёмное полузабытьём,
Разморило дрёмою, распластало в нём.
Февралю видение: Благодати явь,
Рассвело затмение, счастьем засияв.
Снова зорька ранняя, улеглась метель.
Ночь минула рваная, холодна постель.
- Как кошмар этиловый?
- Будоражит страх.
- Ну, бывает, милая, на отходняках.
Что у нас нашлёпало? - пробурчал Февраль.
И достал растрёпанный, мятый календарь.
Да… Почти проталины. Вот же ёлкин пень!
Честно грохотали мы - уж Касьянов день*.
- Перепутал что-то ты, дядька, с бодуна.
- Время, Настя, в штопоре неизведанно.
Скоро братцы явятся, чувствую нутром.
Хватит им «шалявиться», и тебя ждёт дом.
Вороны закаркали, снегохода гул.
И как будто мартовский ветерок подул.
На поляну въехала, распугавши сов,
Залихватски спешившись, пара молодцов.
Широченны спины их, лица в серебре.
С лёгкою щетиною, с лёгеньким амбре.
- Познакомься, милая, с членами семьи:
Март с Апрелем прибыли - младшие мои.
Принимай поляну, брат! Гостью провожу…
Очень встрече, Настя, рад, - я тебе скажу.
Словно исцеление, сгинул злой недуг,
Будто омовение сотворилось вдруг.
Да, тебе ж подснежников велено набрать.
С просьбами небрежно ты - огорчится мать.
- Ёлочки, валежники… Что глумишься, дядь?
На хрена подснежники? Мне б сморчков собрать.
- Всё, Настёна, в ёлочку - не пойдёшь пустой.
Забирай котомочку вон под тем кустом.
Недра сумки кожаной предстают пред ней:
На сморчках уложена дюжина гвоздей.
- Гриб к грибу - не дать не взять, вот же услужил.
Всё путём. А гвозди, дядь?
- Я же положил…
Пауза глубокая в гулкой тишине
Мысли разнобокие на одной волне.
- Было всё волшебно, - пел Февраль в тиши. -
Трепетно, душевно и… в душу от души.
Вот смотри-ка, Лапонька, что тебе я дам. -
Дарственная папеньки. На, обрадуй дам.
Девушка заплакала.
- Дай ладонь твою...
Я прочла Булгакова. Благодарствую.
- Ладно, до свидания, мокро на душе.
Вот аэросани я снарядил уже.
Ко двору подъехали, заскулил Дружок.
- Мне пора, успеха вам!
- Ну, на посошок…
Дверь рванула с силою! Эх, ядрёна вошь!
Учинила милая пламенный дебош:
- Ох, попили, подлые, кровушки вы мне.
Но не знали – подлинник не горит в огне.
Нет манипуляции. И не будем, мать.
Мало вам вибрации? Хочется икать?
Полноте корячиться да втирать очки.
Утомилась напрочь я, нате вот – сморчки.
Я, кажись, простужена, вот не ей же ей.
Заварганьте ужина! Только без гвоздей.
Веничком пропарила дух в пару густом,
Под грибочки вдарила, провалилась в сон.
Утром, дело случая, предстаёт канкан:
Мачеха с огурчиком поднесла стакан...
***
С той поры ненастной годы утекли.
Вьюги стали ласковей, тише феврали.
Зимы аномальные - дождь в Крещение.
Так пришло глобальное потепление.
Но порою мыслями вдруг замается -
Метеозависимость ощущается.
Тянущи, болезненны до изнеможения
Цепкие последствия отторжения.
Путаясь во времени милями и датами,
Память в откровении бередит «стигматами»**…
февраль-март 2020 г.
* Касьянов день (Касьян-високос) — день народного календаря у восточных славян, приходящийся на 29 февраля. Касьянов день считался одним из самых опасных, демонических дней.
** Стигматы - болезненная кровоточащая рана, открывающаяся на теле отдельных католических подвижников — под влиянием религиозной экзальтации — на тех участках тела, на которых предположительно располагались раны Христа, полученные им при распятии на кресте.