Этот город на карте, как рана на старой шали
Там домики-гномики,осыпались и обветшали,
Есть прочные из картона,кажется,на фундаменте
В них обитать нельзя, засевшим в парламенте.
Дым не гонять ветрам,кабы не разные фабрики...
Рабы,конечно, не мы в день освобождения Африки.
После орды...в переулке Парижской коммуны
Дома,как дома, не перепутай нечаянно с чумом.
По улицам цвета асфальта шуршат лакированные галоши,
Ни кличек,ни фирм, ни имён,но говорят,хорошие.
С красной байкой внутри,(слышали эти байки!)
Катаются на них,однозначно,одни зазнайки.
Площадь,красивая, как ухоженная ладонь...
Вопрос поребриком: почём неземной чернозём?
Из дальней деревни, где были свиньи и фермы.
Где кончаюся пальцы, как-то больнее нервы.
Ещё гуляет метель, но сеют рассаду настурции,
Носит продрогший ветер нетто и брутто продукции
И катится колобок, что продавался по акции;
Картинки,корзинки, картон - все блага цивилизации.
По электронке бегут челобитные.Всё более до"царя",
Что кочегарам,мол, тепло фиолетово, до фонаря.
Пока ещё оттает рабатка, а с нею и всякая тля.
Кочегар,ты не Цой, поддай лопаткой угля.
Торгуют в городе бабушки свёклой сорта Калькутта
И щами ярко-зелёными,в цвет иностранной валюты.
Набукленные бабушки руками греют настенный очаг
И прячут в комоде почётные грамоты и даже стяг.