На реке ходынская толпа торосов мнётся,
Поцелуи рёбер, бледный окоём,
Наседают, рушится, трещит, не шевельнётся,
В них вода - дыханье, скованное льдом.
Встали латной наледью заломанные чащи,
Зеленей разгулы немощной груди,
Проступили высолы подснежников звенящих
Искроплённой в плаче хворости среди.
Ветер треплет русые осоковые кочки
В темноту болота вылитых голов
И столпы расшатывает, высвободить хочет
Кости, дом скудели оземь расколов.
В безмятежном ельнике, вдохнувшем холод зимний,
Храме, берегущем тьму из века в век,
Мертвецы во тьме блуждают слепо и незримо,
Мертвецы давно здесь выглядели свет.
Мир в весеннем пламени с опаловым отливом,
Чернохвойный лемех маковок в огне,
Хмурый храм, огонь смахнув, стоит неопалимый
С бесконечной горней тьмою наравне.