Женским сердцам посвящается...
В позабытой заброшенной мгле,
Где не встретишь следов человека,
Шила девица платье себе,
Из одежд уходящего века.
Нить, послушно плыла за рукой,
Лик прекрасный склонялся устало,
И луна полноводной рекой,
Освещать ее труд помогала.
Шила девица платье себе,
Чтобы встретить желанного друга,
Что прийти обещал по весне,
Когда стихнет свирепая вьюга.
Небо темное, в тысячи глаз,
Наблюдало за этой работой,
И следило, чтоб свет не погас,
Окружив мастерицу заботой.
И как пчелка трудилась она
Свою душу во ткани вплетая,
В тусклом свете о милом мечтая,
Согреваясь в тех мыслях сама.
А мороз между тем свирепел,
Завывал в трубе ветр леденящий.
Будто чувства задуть он хотел,
Выбирая момент подходящий.
Только тщетно старалась зима,
Загасить негасимое пламя.
Ведь в душе ее пела весна,
Вознося благоверности знамя.
Смолкла вьюга, растаял снежок,
Небо теплое слезы роняло.
Где же ты, долгожданный дружок?
Неустанно она повторяла.
Вот уже и цветы расцвели,
Аромат, разбросав по полянам.
Только ближе не стали мечты,
А рассудок стал сном полупьяным.
Каждый шорох и отзвук в дали,
Все казалось шагами милОго.
Гасли звездного неба огни,
Не даря ей покоя земного.
И не стало ни дней, ни ночей,
Все смешалось в клубок бесконечный.
И сгоревшее море свечей,
И молитв воспевание вечных.
День тянулся как год или два,
Сердце пылкое зябло в июле,
Но поверить никак не могла.
Что надежды ее обманули.
У девицы прекрасной моей,
Розой срезанной сердце дышало.
От тоски и печали своей,
Потихоньку она угасала.
Но, о чудо, желанный, родной,
Словно гром, словно вихрь ворвался.
Оросил поцелуйным дождем,
И на веки с любимой остался.
В позабытой, заброшенной мгле,
Где не встретишь следов человека,
Шила девица платье себе,
Из надежд приходящего века.