(Всё ждала и верила)
Галина Антошина, Убинка
Лауреат первой степени в номинации "Белый платок"
Ефросинья ждала мужа. Ждала ранними утрами, когда подходила к калитке, всматривалась вдаль, лишь потом отправлялась в сарай к Зорьке и овечкам. Ждала вечерами, когда в печи догорали древесные угольки, а ребятня посапывала. Ждала, когда мела сибирская метель. Ждала, когда наступала весенняя или осенняя распутица. Ждала, когда была тихая или грозовая ночь. Ждала и верила: вернётся Иван. С медалями или без них, здоровый или калека.
Возвращались в Александроневку фронтовики, которых оплакали как погибших или пропавших без вести. О похожих случаях говорили по радио, потом и по телевизору. Ивана всё не было. Ефросинью звали замуж деревенские мужики, но получали отказ, мол, родной-то всё равно вернётся. Вот сама и косила, управлялась со скотиной, заготавливала и колола дрова, расчищала от снега двор и тропинку от дома до дороги.
Вздыхала Ефросинья, вспоминая ласковое слово, подаренное Иваном и ставшее тайной двоих. Последний раз оно прозвучало пятнадцатого сентября во второй год Великой Отечественной войны. Иван обнял жену, поцеловал, произнёс то слово и добавил:
- Повезёт – вернусь, пятого родим, погибну – вдо…
Вздрогнула Ефросинья, обхватила руками мужа. Понял Иван, что жена боится недоговорённого страшного слова, и замолчал. Поцеловал Ефросинью и сказал:
- Если останешься вдовиночкой, тогда люби, целуй ребят за себя и меня. Обнимай их в четыре руки, смотри за детворой в четыре глаза, слушай в четыре уха. Таков мой наказ.
Долго бежали за железнодорожным составом дети, жёны, матери, девушки, проводившие на фронт отцов, мужей, сыновей, женихов. Долго плач и причитания были слышны на убинском перроне. Долго бежала, плакала и махала белым платком и Ефросинья.
***
Через полтора года Иван Дьяченко пал смертью храбрых в бою за далёкую от Сибири калининскую деревню Сысоево. Прочитала Ефросинья чёрную весть, поплакала в сараюшке, чтобы дети не видели слёз матери и не слышали рыданий. Вернулась домой и сказала:
- Командир сообщает, что отец отважно сражается с фашистами. Нет у него времени на письма. Будем ждать отца?
- Будем, конечно, - перебивали друг друга ребятишки.
- Если долго ждать придётся?
- Ну и что. Наш папка самый лучший.
Вечерами, уложив детвору спать, Ефросинья стояла перед портретом мужа и тихо-тихо шептала:
- Наказ выполняю, Ванечка. Люблю деток за тебя и себя. Смотрю на них в четыре глаза, обнимаю родненьких в четыре руки и слушаю в четыре уха. Ванечка, у вдовиночки твоей кожа от ветра потрескалась. Ещё бы! На любую работу соглашаюсь, растут же ребята, хоть и голодно. Руки у твоей вдовиночки в кровь изодраны. Возвращайся, Ванечка. Жду и верю: увидимся.
Не только Ефросинья плакала и ждала. Без мужниной подмоги растили ребят Аграфена Москалец, Анастасия Глинская и другие. Но именно эти трое женщин остались навечно вдовами.
Отработав в поле или на ферме, накормив ребят, Ефросинья ночами резала высушенный табак, который растила на огороде. Набивала им один - два мешка. С таким пахучим грузом пешком отправлялась в Кожурлу на железнодорожный вокзал. Билеты на поезда не продавали. Стояла Ефросинья на приступочке вагона в дождь, буран, дрожа от холода. Если везло, ехала до Барабинска в товарняке, прижимая к себе мешок.
Ждали ребятишки мать: она привозила из города то фуфайчонку, то пальтишко или обувь. Когда торговля была удачной, возвращалась с сахаром, который самой не доставался. Спрашивали дети:
- Почему не пьёшь чай с сахаром? Он же сладенький.
- Не люблю его.
***
В том, что случилось, Ефросинья винила себя. Работала на зерносушилке. Нет подождать бы, когда мужчины поправят слетевший с веялки ремень. Правую руку почти всю и отхватило. Повезли женщину в райцентр. Когда возвратилась из больницы, младший от страха бросился бежать:
- Не наша мама! Она с двумя руками! Это чужая тётя в бинтах.
Вечером Ефросинья плакала перед портретом мужа:
- Ванечка. Как теперь лопату возьму или постираю? Корову доить надо, дрова колоть, еду варить… Левая рука не правая. Ох, и натворила дела твоя
вдовиночка.
Услышали дети, успокаивают:
- Папка вернётся, будет легче. Мы растём, сами многое сделаем.
Нет силы сильнее материнской. Всё научилась делать Ефросинья. Когда первый раз подходила к корове, гладила и уговаривала её:
- Миленькая, хорошая, помоги леворукой. Потерпи, кормилица, приспособимся как-нибудь друг к другу.
Зорька промычала и успокоилась. Они же, животные, наверное, если и не понимают, так чувствуют.
Но однажды ещё один удар получила Ефросинья. Пригласили в сельский совет. Думала, помощь предложат. Предложили… ребят оформить в детский дом. Запротестовала мать:
- Ребята год от года старше, сноровистей. Я хоть с обрубком, но дом и хозяйство веду не хуже других. Не отдам детей! Если Иван вернётся, что ему скажу?
***
В последнюю встречу Евдокия жила с младшим сыном в новом доме, но повела меня в старый, что в том же дворе. Подошла к окошку, через которое когда-то они с Иваном наблюдали, как первенец переходит дорогу. Дотронулась Ефросинья до печки:
- Помню, испекла хлеб, такой ладный получился. Ванечка попробовал, похвалил. Тогда и подарил слово ласковое, тайное. Всё же председателем колхоза был, умел речи говорить. Да и другое слово, вдовиночка, толи выдумал, толи вычитал где. Ты не встречала в книгах?
- Нет. Впервые слышу.
- Эти два Ванечкиных слова греют меня. Поседела, внуков имею, но всё жду и верю. Придёт Ванечка. Всякое бывает.
Прожила Ефросинья без Ивана пятьдесят семь лет. Верной вдовиночкой осталась…