...На закате она распахнула дубовые двери,
И нагая, шагнув в полумрак его спальных покоев,
Разлеглась на постельном белье в откровенной манере.
Очевидно, её забавляло бесстыдство такое.
Он читал ей псалмы, а она раздвигала колени.
Он молился - она выгибала изящную спину.
Тьма, следя за слияньем соблазна и первых сомнений,
Не решалась, однако ж, задуть у распятья лучину.
А она извивалась, как рысь, и рыдала, и выла,
И просила согреть и утешить в жестокой обиде...
Беспокойное пламя лучины нещадно коптило.
Он захлопнул псалтырь и измученно крикнул: "Изыди!"
Рассмеялась она - сколько злости в том смехе он слышал! -
И исчезла. Лишь след от когтей был во весь подоконник.
Первый солнечный луч гладил дома соседнего крышу,
И бессильно водила рука по щербатой иконе.