Кругом потоки, как патока кругом…
И волшебство забыто в чаше.
А мне все кажется, что дом,
Как та Планета - « мини счастье».
О, если бы, но буква «Ы».
Всему виной она и это «чтиво»,
Те гелертеры и огни,
Охотские моря красивы.
Потом, вдруг побежала мошкара.
И вновь поплыло всё пространство.
Обман манил и обжигал,
И румбу била чья – то сказка?!
Возможно, всё смешалась вновь
И охра все ж не то, уж, диво!
Но только тот весенний сон,
Шептал мне в уши: « все красиво».
Да-а-а, и эхом отдается боль,
И распустила косы - обнажила.
И смерть идет,
И собирает ложь,
И укоряет тех, чуть лживых.
И кровь.
И Ров.
И Род людской.
Всех в ров с зашитыми, но ртами.
Свет на вверху, как и любовь.
Но глаз не видно, все устали.
А вниз нельзя, никак поверь.
И шлюзы в небо к белым маскам.
А тьма-а-а-а сгущается, как нефть.
Игра опасная с отмазкой.
Жизнь кинолентою слепой,
Сгорает с разными сердцами.
И лед вдруг треснул, он живой.
П р е к р а с н ы е моря кричали.
Безбрежность,
Нежность в вышине,
То чувство Веры,
Обжигает.
А кинолента та в огне,
И льды растаяли не в мае.
Чуть раньше отступили берега,
Едва услышали молчанье.
Лед просто треснул – п а т о к а.
И мошкара слеталась к лампе.
То сон вчерашний, он прошел.
Ладони сжатые разжались,
И голос ровный не чужой;
Он мне шептал: « ты веришь маме?»
А я её за столько лет… уж и не вижу, и не помню.
Ее таинственный уход, растаял снегом обрамленным.
Я только помню снег и лед, она лежала – не дышала.
Как в душу рухнул небосвод, и реки русло потеряли.
Потом по льду, едва дыша, и холод здесь.
И мир не ласков. Я торопился, я бежал,
Но не успел к тебе я , м а м а.
Возможно, всех простит любовь?
Ее прекрасные глаза игривы.
Но белым каменным цветком
На плитах имена красивы.
(двойное слово)