В невидимых звонах пространства, как на заре святой,
Возможно много убранства с немыслимой красотой.
Но есть и в дали рыдания, с опаленною судьбой,
В них есть негодование, взгляд на жизнь уже другой:
«Не трудно слово склеилось вдруг рифмой тут и там,
Твердишь, что всё не ново, всё сможешь делать сам.
Но не берись за лихоимство: балагурам и певцам,
Тем, что разыгрывают шоу, в будущем ждёт стыд и срам.
Центр драмы человеческой жизни пронзает до дна,
Чтобы в раздумье неразумность уничтожить без труда.
В протестах измарался, но по опыту дней ты всегда
За раз, человек, должен видеть, где ложь и клевета.
Меня Источник мой воспитал, в перламутре закрыв,
Когда в утробе матери ткал, в месте тайном почив.
В зачатии сил, наблюдая, по щедротам без обид,
Связь Триединства создавая, в крови предков сотворив.
Всем телом с духом для души сделай то, что подобает.
В природе главенством никогда не пренебрегают.
На бессердечии дерзая, кто-то высказал порыв,
И по забвению зарока получил в цепи разрыв.
Всех ветхих в плаче жалоб нет сил передать от себя,
Когда и воля, и сознание разбрелись туда-сюда.
Утратив в сердце звенья из цепи прекрасных благ,
Герой, в страстях утонешь и погибнешь словно прах!
Воспетое в Ветхом Завете вызревает до сих пор
И переходит в эпос зачатой жизни, как духовный плод.
Не надо ходить, где шоу безумства праздничных огней,
Да не прилично пир устроен, срам в обществе людей!
Сердце с любовью будет в хвалении с радостью петь,
Ради единой мечты — спасения и сможет пропеть:
Милость Христова, как дар, нашего счастья основа,
Даст возможность молиться в духе снова и снова!»
Развеяно по миру доброе в нас семя судьбы земное,
Да вражеским полком искушение снова нас ловит.
Подумай сам, как из Вифании родной в Иерусалим,
Шёл Бог по раскалённым пескам, жаждою томим!