Песенка о весне 1939 года
В запахе ранней весны
первый дымок над асфальтом.
В запахе ранней весны
подогретая солнцем смола.
Ранней весной безлистной,
когда пыль осыпается с веток,
он бежит, подавая руку
снова миру добра и зла.
На нём вытертое пальтишко,
кепку к затылку сдвинул,
силуэты мостов вдалеке
отразились в его улыбке,
и под бледным выцветшим солнцем,
света струной дрожащей,
минута плывёт безымянно,
подобно неяркой рыбке.
Всё это вроде театра
и, может быть, понарошку,
в толпе блестящих чудовищ,
золотой подкрашенных краской,
в городе хрупком, стеклянном,
где никто не может быть счастлив,
где грусть подсластили лаской
и горечь грусти, как ласка.
Всё это вроде театра,
доснить невозможно до сути
и каждый собой гордится,
трясёт головой над миром,
а сам, как открытые окна,
за которыми голуби, чайки
круги чертят белые в небе
и падают вниз пунктиром.
Возможно, это фрегаты
плывут, рассекая волны,
или ветер стегает,
лестниц пролёты меря,
или яблоки падают с веток
садов, не расцветших ни разу,
или тени охотников ищут
давно убитого зверя.
Возможно, песенка это
неспетая, хоть могла бы.
Здесь никто не услышит
хор невидимок в клетке,
кроме весны, пожалуй,
вращающейся сцены,
в память юности давней,
которой не переболеть.
Ранней сырой весною,
смотри, над рекой бульвар
и они, опершись на перила,
задумались – осуществилось,
о чём так долго мечтали,
или это лишь тени,
влага слёз на ладонях,
далёких надежд могила?
Где их детсткие клятвы
и монументы героям,
где книги, что не написали,
но написать хотели?
А ты, иных вёсен пленник,
- волосы поседели –
ты тоже о нас забудешь?
Забуду. Забуду. Забуду.