Вечер с ухмылкой закатом щурится,
Ветер свистит по пустынной улице,
Под козырьком сотворяю статую.
Правой рукою мараю, как курица
лапой бумагу измятую.
Всё порастрачено - пригоршни золота
На озарение о вещности голода,
Адептов его по углам рассованных,
Горькую правду: пусть мы и молоды,
Но к бытию не прикованы.
Тридцать и три - константа Спасителя.
Поиск заведомо ложной обители
На коей двери - знак отмщения.
Держусь за осину ладонью прибитою
И не молюсь о прощении.
Что за плечами? - время рефлексии,
Сна. Пробуждения. Дерзкой аннексии
камнем затылка. Крамольные помыслы,
Опала, бездействие
Совестно жгут сверху донизу.
Возраст Христа - не примерить бы лекало,
Время оглядки на тёмное зеркало:
Смотришься, но то отражение
смотрит, как будто из пекла бы,
Или оно - наваждение.
Чтоб не случиться с косою похожею,
Крем молодильный втираю под кожею -
Красной строкой на листе озаглавиться.
Зеркало зырит опухшею рожею
Да иронично скалится.
Треть от столетия - мера особая,
Та переменная, кою на скорую
руку, как ни крути - никогда не отыщется
за запятой бесконечность, но спорю я,
Что живо не всё, что движется.
Даю объявление в строку иноземного
сплетней издания о приближении
утра воскресия. Для воскрешения
Всего и делов-то - висеть до победного
часа без шевеления.
Всех переслушать - ушей не отыщется:
Грозятся одни бесконечным количеством
Мук и огня. Уповают сансарою
некто другие. Живи пока дышится,
Грудь раздувая старую!
Как оправдаться мне перед потомками,
Что в ней давно ни черта не ёкает? -
Всё оттого, что там ноль без палочки.
Эта черта не настоль далёкая
И к ней подхожу вразвалочку.
Чую печёнкой - смотрит наверное
Глаз из-за туч, поливающий скверною
тёплой водой - не мокрее Пасифика,
Хоть исповедуйся перед таверною! -
Умер ли бог? - да спросите у Фридриха!
Прими единицею жизнь своей равную,
Что не успел - успевай же по плану и
Все достижения прибавляй десятою долей
К одной и узреешь ты главное,
Что прожить успел уже пятую.