Я писала тебя – живого и настоящего, я тебя рифмовала в своих стихах.
Я дарю тебе слово своё – так прячь его, что ещё ты можешь своим назвать?
Мы с тобою теперь бесконечно счастливы – каждый сам по себе, одиноко, врозь;
я всегда любила не тех, и, в частности, таких, кто не видел меня насквозь.
Что ты скажешь, когда этот день закончится? Я не ведаю всё ещё тонкую грань
между теми, кто оставит тебя в одиночестве и теми, кто пойдёт за тебя умирать.
Если ты считаешь себя победителем, вспомни тех, кто сгорел за тебя дотла:
тебе не пришлось хоронить всех их, но кровь эта лишь на твоих руках.
Я дарю тебе слово своё, и в памяти своей воскрешаю не тем, кем был;
знаешь, память – это всегда проклятие, но без памяти я не умею жить.
Каждый новый день будет лучше прежнего, и мы будем по разные стороны баррикад,
я уже не буду той самой женщиной, что пойдёт за тебя умирать.
И мы станем теми, кто видит дальше, станем вовсе друг другу чужие люди.
И мне больше не хочется знать, кем ты станешь, когда обо мне забудешь.