Голосом тонким скрипели колёса,
в далях степных кочевавших цыган.
«Мне не забыть… - грустно пела цыганка,
где же ты мой ненаглядный Иван?!
Я кобылицей к тебе прибегала,
и обвивала твой бархатный стан.
Но мой отец объявил на совете:
...Мужем твоим будет только цыган.
Ромы, ромалы!
Свобода и ветер нам дороги,
как отец наш и мать,
Только тюрьмой обернётся свобода
с мужем постылым век кочевать!
Конь мой соловый с жёлтою гривой!
Что же, что нет таких у цыган?
Нет приказаний над сердцем ревнивым,
вольная степь не примет обман...
Старый барон поравнялся с кибиткой,
дочери свой приговор произнёс:
«Кто был с тобой – наш обычай нарушил
сердце своё сам подставил под нож».
Раненой птицей молчала цыганка и над костром
тихо плакала ночь.
Утром в заросшую ряскою балку
речка прибила мертвую дочь.
Эти могилы давно люди помнят,
дальше дорога петляет окрест.
Слева – цыганские чёрные кони,
справа белеет простой русский крест.