Видишь: грустный Пьеро на площадке вагона.
Он не знает, влюблённый, как всё это старо.
Голубая луна, искры снежного вальса.
Не грусти, не печалься – не поверит она.
Это маска рыдает или даже смеётся.
Набелёные мелом, щёки маски бледны.
Только маска уходит. А Пьеро остаётся
в искрах снежного вальса и холодной луны.
В запоздалом метро под фонарным соцветьем
время сгладит столетья и состарит Пьеро
Толи в джинсах внатяг, толи в рыцарских латах
в ночь уедет куда-то, заплутавшись в путях.
И седой арлекин на прощанье помашет.
Он, в пальто и гамашах, тоже стал никаким.
Но гудят провода, или это валторны,
общей воле покорны: провожать поезда.
Сотни сотен Пьеро на пустынных перронах,
на площадках в вагонах, в полуночных метро…
Кукловод ли не тот, перетёрлись ли нити.
Аплодирует зритель. Пьеса дальше идёт…