Полковник в раздевалке угрожал:
"Мы всех вас изобьём и кинем в ямы!"
За что тогда боролись киевляне?
За спорт иль что-то большее? Не знаю.
Колхозы собирали урожай.
Природа приняла чужое знамя,
а ветер не противился измене.
(Как жаль его наивного, как жаль!)
По принципу того, как кровь из вены
проворно заполняет пустоту
цилиндра, полагаясь на деленья,
рождались их штандарты, а деревни
немыслимо качало от бомбёжек.
Гестапо, не взирая на статут,
дало футбол. Динамовцы* о большем
тогда не помышляли: "Дальше, дальше! -
крик правого защитника - Стартуй!"
и блеск диагональной передачи.
Но после - шли на маленький завод,
с великою тоскою по трибунам
и дням, когда на смену потным будням,
внезапно приходили игры с немцем.
Защита походила на забор.
Атака поспевала лихо спеться.
Вратарь был временами малахолен**:
"Неужто, это мщение за боль
не бравых футболистов, мукомолов!?"
Нещадна часом киевская хмарь,
но август дал отпор настырной хмари.
Для них родное поле стало храмом,
в котором говорят с футбольным богом.
Они превозносили этот храм.
Прибудет всё: и горький запах боя,
и смерти дорогих, и длинный поезд...
Но прежде будет вражеское "хайль!"
и их "физкульт-привет" на влажном поле.
*в 1942 году киевские футболисты (большинство было динамовцами, работающими на хлебозаводе) провели ряд матчей в оккупированном Киеве против немецкой команды. Через некоторое время часть киевских футболистов оказались в концлагерях, а некоторых расстреляли.
**здесь - человек, склонный к меланхолии.