( утренние экспромты. Потому что солнце светит над планетой, над землей, потому что радость это, быть от счастья сам не свой;;)
Версия первая, как предсказанье, что мифы, легенды из жизни пришли.
Ну, что , здравствуй, Сикомора! Из далекой северной страны шлю тебе привет. В наших заснеженных просторах не растет древо вечной молодости. У нас сосны да ели мудрости учат, белоснежные березки к счастью и радости зовут, ивы вспоминают о печали, дубы вещают о мужестве, сирени наряжают красотой, а яблоневые сады поют нам сказки о вечной жизни. Да летит белокрылым облаком, легкими снегами безудержно прекрасная сладостная черемуховая юность. Завьюжит, закружит, оденет свадебным нарядом, рассмеется и рассыплется солнечными бликами по изумрудной спелости листвы. Ах, Весна! Белая птица моей юности. Искрометная, задорная и живая. Наше счастье, что мы живем вечно. И сейчас, и вчера, и всегда.
Слушай наши песни, о Сикомора, и ты поймешь, что нет ничего прекраснее яблоневых садов.
Запоет соловей, белая ночь всплеснет молочными крыльями, встрепенутся мосты, и влюбленные подарят свою нежность звездам, и понесется в небесную даль вечный призыв к жизни. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя! Это наша вечность, вскормленная долгими блокадными ночами, это красные знамена голодного Петрограда, это певучие сказки Пушкина, это реющие над просторами морей флаги Петра, это бессмертные полки великого народа, это быстроходные ладьи великой России, которая возрождается даже из пепла. Это та жизнь, которая не кончается никогда, соединяя объятьям всю Землю, от Северного до Южного, от Атлантики и до Тихого, от глубин морских и земных до центра Вселенной, осью устремленная к вечному стремлению Жить.
Слушай меня, Сикомора, расскажу и твои сказки. Ты сестра, ты подруга моя. Ты небо и звезды, солнце и жизнь, ты кров и защита, леченье и вера, ты радость и счастье, ты возрожденье.
Страждущий придет- ты накормишь, больного излечишь, жаждущего напоишь, печали разгонишь да сердце развеселишь. И имена на Вечность напишешь, чтоб в Вечности возродить.
Сравнится кто с тобою в убранстве нарядов ликующих празднеств любви? Целительны соки твои.
И в болезнях избавленье, и в здравии радость, и охрана от вражьих сил, и даже в утешенье, ведь все твари равны, змее, крокодилам. Легенды и сказки верны.
Двойная ты, двойная, и не скрывайся. Не скромность, где тайны греха, а что непорочно, то там и не важно, там тайны совсем не нужны. Одна - плодовитость, другая- пустая, одна всем на радость, другая- в печаль, одна- на леченье, другая на вечность, одна – в письмена , а другая- в рассвет. Как две ипостаси, как небо и поле, жених и невеста, как мать и отец, все в мире двоично, и все полноценно, когда эту пару венчает венец. И кажется мера безмерна в величье, не треть, не частица, но полный объем, так в сумрачном небе пылает зарница, чтоб вновь наступала в сияние жизнь.
Кто сказку придумал? Жара и бездождья. Защитою крона тебя обняла. Но только смотри наступай осторожно, гляди из- под корня змея уползла. Конечно, добраться до древа не просто, не сразу, не скоро, но все ж удалось, и райской прохладой наполнилось ложе, и плод чудодейственной силы достал. Там райская птица о счастье толкует, я знаю, я знаю, кружилась листва, и сочные ягоды падали в руки, и радость такой неизбывной была. Кто сказку придумал, какая трактовка писалась о том, что как чудо пришло? Но только , но только не жизнь там плутовка, а вечная жизнь, что так вечно живет.
Там лето, там солнце, сады и прохлада, цветы , ручейки и божественный вздох, но только мой друг, ты смотри осторожно, быть может там где-то скрывается враг.
Пьянящи плоды притупляют значенье, и сладостный плод, как нектары цветов, случалось с веселья бывает похмелье, и там не смешно, коль отравлен как труп. И там не грешно, коль изорваны платья, листочком прикрыты, но ты не греши, ведь за распутством, как путы ненастья, райскую жизнь обрывают в гроши. И это не важно, не смерть ведь раскаянье, страшнее , когда ты в буянстве и зол, и с ним не поспоришь о праве на счастье, где кто-нибудь съеден, иль кто убиен.
И не досада, что сказку веками не могут как следует люди прочесть, ведь каждое время грехи прибавляет в значениях разных и в разность имен.
Сикомора, бедная, сколько мучений. Кому и когда поперек стал твой плод? Что в летописности стало привычкой, смоковницей кто-то вдруг стал обольщен. А ты, ты лечила, защиту давала, поила, кормила, кому перешла дорогу святая на подступах Рая, где неумеренность стало как зло.
А было другое, в рассветное время. Там Храмы вставали, сады там цвели. Тебя как божественность все охраняли, и имя на Вечность твое берегли. Не похоронным гуденьем набата, не песни прощальные колоколов, а Возрожденьем в прекрасности рая, чтоб жизнь возвратилась, и вновь зацвела.
Я знаю , как трудно менять представленья, когда ты из правды нырнул вдруг в обман, когда ты все знаешь, сияет знаменье, но люди кругом о другом говорят. Ты знаешь, что солнце, но шепчут- пожары. Ты знаешь, весна, но твердят- катаклизм. Ты знаешь, что Богом даровано знанье, а люди грешат и орут- атавизм. Ты знаешь, ты веришь, придет избавленье, не в смерти, не в будущем, прямо сейчас, что только любовь, только мудрость и зренье, и что в доброте постигается Бог. Что жизнь- это выси, что в человечности взрастают века и пребудут вперед, но злобные люди твердят, все мы денежны, предательство, войны и подлость- оплот. Железные люди, бездушная пропасть, и хищник глядит- крокодилова пасть, но только как прежде сияет из вечности Звезда, чтобы люди не смели пропасть. Чтоб жизнь продолжалась, взрослела на Мудрость, чтоб не железом- цветами росла. Плоды не бывают от счастия грешны, и люди не в хищника, в Бога пошли.