Среди ночи страх разбудит,
да такой, что впору выть.
Что война мне мнится будет
и ее не отвратить.
В телеса жену толкаю:
«Не храпи, мне страшно, Мань.
Вон ты спишь, а я страдаю».
А она сквозь сон: «Отстань».
Я вздыхаю, мне обидно,
если только не обман,
что совсем небезобидно
распадается уран.
Ведь недаром люди мелют,
всего десять килотонн
без согласья переселят
на тот свет весь наш район.
Не спасешься за забором
и за стенами избы.
Окочурятся по норам
даже крысы и клопы.
Эх, по-англицки б знать, Маня,
в Вашингтон письмо б послал,
в нем пять бранных заклинаний
их Конгрессу просклонял.
По-людски едва зажили
с огорода, верно, Мань?
То да се себе купили,
возя овощи в Рязань.
Тихо капают деньжата,
резво липнет рубль к рублю,
и я, прям как губернатор,
только «Мальборо» курю.
На теплицу замахнулся,
телку в том году купил,
из тюрьмы племяш вернулся —
на сметане откормил.
Помирать страсть неохота,
жаль себя, вдвойне добро.
«Машка, слышь?.. » Молчит, мерзота,
ей не жалко ничего.
От покоя и разносит,
я ж в кручине стал как нить.
Слышал, если бомбу сбросят,
то с женой уже не жить.
Сведет все мои старанья
радиация на нет,
сохранит лишь три желанья -
пить, курить и в туалет.
Шум какой-то в огороде,
Наш кобель все гав да гав.
Мысль проклятая изводит:
«Не летит ли "Товмагавк"? »
Президент в последней речи
нам по «ящику» сказал:
«Безопасность обеспечим,
зуб даю». И хоть не дал,
президенту доверяю,
но сомненье велико,
ведь страна наша такая -
все у нас через «очко».
Нет порядка, нет закона...
Может, Бога попросить?
«Ну-ка, Мань, неси икону» -
«Да спи, несчастье! » – «Эх, так и быть»...